Коридор гостиницы 19 века
Внизу раздавались женские крики и топот ног. «За мной, скорей!» - гаркнул он Семену, устремившись к двери в номер напротив. Удар ноги и хлипкий запор разлетелся, дверь распахнулась, и беглецы споро заскочили внутрь. Опять раздался женский визг – на этот раз в номере. На широкой кровати укрываясь простыней сидела полуголая особа, а подле нее в таком же неглиже лежал полноватый господин с раскрытым от страха и удивления ртом. «Прошу прощения, господа!» - успокоил парочку Адашев. «Мы не причиним вам вреда, если вы проявите благоразумие и не станете поднимать шум. Вам ясно, мадам?» Вопрос был адресован даме, которая послушно кивнула головой и еще выше подняла край простыни. Тем временем в коридоре раздался шум и послышался истошный крик Мандта: «Держите его! Он не мог уйти далеко!» Адашев и его слуга выскочили на балкон.
На счастье, Мандт проживал на втором этаже и под балкон виднелся вскопанный газон. Не раздумывая беглецы прыгнули вниз и, вскочив на ноги, бросились на задний двор, где имелся второй выход на улицу. Оказавшись на ней, они быстро прошли в переулок и лишь там смогли немного перевести дух. «Ну что, брат, весело со мной?» - засмеялся Адашев. «А теперь не зевай!» Он увлек Семена на соседнюю улицу. Там они поймали извозчика и уже спустя полчаса оказались у ворот русской миссии.
Глава 10. Бирюлов вернулся.
«Вы с ума сошли!» - статский советник Васильчиков бегал по кабинету, забыв предложить Адашеву сесть. «Убийство британского дипломата. Это же скандал! Что скажут на Певческом мосту?» (Певческим мостом называли министерство иностранных дел России с 1828 по 1917гг. – прим автора)
Здание Министерства иностранных дел Российской империи. Фото 19 века
Адашев молчал. Он уже рассказал консулу о всем, что произошло в номере «Кайзергофа» и добавить к сказанному ему было нечего. Наконец консулу наскучило бегать по кабинету, и он соизволил усесться сам и предложить кресло жандарму. «И что теперь делать?» - уныло спросил он. Адашев подивился как этот представительный с виду мужчина, на деле оказавшийся трусом и паникером, может защищать интересы империи пусть даже и не на самом ответственном ее рубеже.
«Полагаю, Ваше высокородие, там понимают, что цель в данном случае оправдывает средства» - сдержанно ответил он. «Да полно Вам обижаться, Иван Михайлович» - его сиятельство уже взял себя в руки и мысленно смирился с грядущими неприятностями. «Что Вы намерены делать дальше?»
Консулу явно не терпелось спровадить жандарма из представительства. Адашев это почувствовал и поспешил его успокоить: «Сейчас же отправлюсь в гостиницу и лягу спать. Полиции опасаться мне нечего. О бумагах Мандт будет молчать. Это в его интересах. Не станет же он говорить, что украл в Петербурге официальный документ, тайно вывез его заграницу, чтобы затем продать англичанам. Полиция обнаружила в руках британца револьвер, из которого стреляли дважды. Ответный выстрел был лишь один. Очевидно, что я защищался от нападения, причина которого мне неизвестна. Могу даже сказать, что какой-то незнакомец угрожал оружием хозяину и мне пришлось вмешаться. Думаю, что и полицию, и самого лекаришку устроит такое объяснение.
«Но оно не устроит британцев» - резонно возразил дипломат. «Они не дадут Вам спокойно покинуть город». Адашев согласился, ибо хорошо знал нрав мстительных «сынов Альбиона» и не сомневался, что его попытаются захватить или убить. Первое, впрочем, вряд ли. Британцы не дураки и понимают, что после визита в консульство, бумаг при русском не будет. Чего тогда с ним церемониться – пуля в лоб или нож под лопатку – и вся недолга. Последнее для англичан - дело принципа. Всякий должен знать, что покушение на жизнь подданного Ее Величества не останется безнаказанным. Что ж, принцип достойный уважения. Значит Адашеву предстоит новая схватка. На этот раз со вполне предсказуемым концом. У него нет дипломатического иммунитета. Так что, отсидеться в миссии не получиться. Во-первых, все равно придется явиться в полицию. А в дороге все может случиться. А, во-вторых, нельзя же так пугать милейшего Алексея Дмитриевича Васильчикова. Тот и так едва в себя пришел после рассказа беспокойного соотечественника.