Вот только Степана жаль – барин его службу царскую справляет – пусть его. А сам Степан при чем? А ведь его также убьют, если он окажется рядом с Иваном Михайловичем. Надо бы о нем позаботиться. И Адашев вновь обратился к Васильчикову: «Алексей Дмитриевич, у меня к Вам личная просьба». Консул сделал такое выражение лица, будто его заставили разжевать лимон. «Чем смогу, конечно» - без энтузиазма ответил он. «Моему слуге, Степану, также угрожает опасность. Помочь мне он едва ли сможет. А так сам погибнет зазря. Прошу Вас разрешить Степану побыть в миссии хотя бы день-другой. Потом…, когда все уляжется…, помогите ему вернуться домой. Не погубите христианскую душу». Васильчиков внимательно посмотрел на молодого человека: «Удивляюсь я Вам, Иван Михайлович! Ну да ладно, пусть остается». «И еще одно», Адашев вручил консулу запечатанный конверт. «Это письмо отцу. Не откажите передать». Васильчиков молча кивнул в ответ.
В кабинете консула. Интерьер 19 столетия
Ну вот и все, пора уходить. Иван Михайлович уже было приготовился прощаться, но тут дверь кабинета консула открылась без стука и на пороге показался взволнованный секретарь. «Ваше высокородие, Бирюлов вернулся!»
Глава 11. Рассказ Бирюлова.
Коллежский советник Бирюлов появился на пороге начальственного кабинета еще до того, как находившееся там Васильчиков и Адашев успели удивиться новости, объявленной секретарем.
Он выглядел усталым и осунувшимся. Сюртук его был помят, но глаза блестели задорно и весело. «Что с Вами и где Вы были?!» Васильчиков подскочил к коллежскому советнику, будто желая убедиться, что перед ним не фантом. Тот поднял руки и проговорил устало, но довольно: «Все поведаю, господа. Ничего не утаю. Но сначала…позвольте чашку чая. В горле все пересохло».
Консул позвонил в колокольчик и спустя несколько минут лакей принес всем троим горячего чаю. Отпив глоток, коллежский советник с наслаждением откинулся на спинку кресла. «Позвольте начну по порядку» - сказал он. «Как вам известно, вчера утром мне пришлось срочно отлучиться в город». «Даже не предупредив меня» - укоризненно вставил Васильчиков. «На Вас, Михаил Павлович, это не похоже».
Бирюлов сокрушено кивнул седой головой: «Виноват, Алексей Дмитриевич! Вы еще не встали, а будить Вас мне не хотелось. Поначалу дело показалось мне пустяковым. Дело в том, что накануне я получил письмо от некой особы, пожелавшей сохранить инкогнито. Она просила меня о конфиденциальной встрече в заведении «Кафехаузен», что на Блюме штрассе (Цветочная улица – прим. автора). Обещала сообщить нечто важное о Мандте. Кофейня эта, как Вам известно, находится в самом центре города. Там всегда людно. Поэтому я и не подозревал ничего худого. Однако все случилось иначе. В кафе эта дама – она назвалась фройляйн Сабиной Нойманн, но вероятно это имя является вымышленным - опоила меня какой-то отравой. Наверное, сумела подсыпать какого-нибудь дурману в кофе. Ума не приложу как это ей удалось…» Бирюлов задумался и добавил с сомнением: «Разве что, когда я отвернулся, чтобы позвать официанта. Но какова бестия!» Он покачал головой не то с осуждением, не то с восхищением.
Интерьер старинной кофейни
«А кто такая эта Нойманн?» - вернул своего советника в нужное русло консул. «И, согласитесь, весьма странно, чтобы дама или девица сама назначала рандеву мужчине. Неужели Вас это не удивило?» - Васильчиков смотрел на своего подчиненного с явным недоумением. Бирюлов согласно покаялся: «Ваша правда, князь, удивило. Но эта Сабина назвалась служанкой Мандта и уверяла, что желает отомстить тому за какую-то якобы нанесенную ей обиду. Я подумал, что встреча в людном кафе не представляет для меня решительно никакой опасности, но как видите, я жестоко ошибся. Однако, позвольте, господа, мне продолжить».
«Да-да, конечно, продолжайте» - кивнул посланник, «и пожалуйста со всеми подробностями». «Так вот-с, когда я предложил этой бестии кофе, она согласилась и отвернулся, чтобы кликнуть официанта. Буквально на секунду, но ей и этого оказалось достаточным. Затем я предложил этой Сабине сообщить мне о деле, которое привело ее сюда. Она сказала, что располагает важными бумагами, которыми хозяин якобы очень дорожит. Она сказала, что готова передать их мне за умеренную плату. Я согласился, и мы условились встретиться на этом же месте в два часа после полудня. Затем она отпила кофе из своей чашки. Я также выпил свой напиток и спустя минуту впал в полное беспамятство. Не помню кто и как увел меня из кафе, но очнулся я уже в незнакомом доме, в комнате без окон, где и провел в одиночестве весь оставшийся день. Лишь однажды в комнату вошел некий субъект такой свирепой наружности, что я решил, что живым мне ни за что оттуда не выбраться. Вероятно, это и был хозяин дома. Он ничего мне не сказал, лишь ухмыльнулся и вышел. За дверью я услышал его голос, велевший слугам хорошенько меня стеречь. Поскольку говорил он на английском языке, я сразу понял в чьих руках оказался и это, должен сказать, не прибавило мне оптимизма.