Между тем прогноз де Кюстина оправдывался с пугающим британского льва постоянством. За годы правления Николая Павловича границы северной империи вобрали в себя восточное Причерноморье с городами Анапой и Сухумом (нынешним Сухуми). Османская империя окончательно признала присоединение к России Грузии и Армении. Русский штык, занесенный над Блистательной Портой, гарантировал самоуправление сербов, молдаван и валахов. Вдобавок к этому султану пришлось изрядно раскошелиться и уплатить России полтора миллиона голландских червонцев в качестве контрибуции.
Как же тут было не огорчиться британскому премьеру! Ему вовсе не требовалось быть провидцем, вроде знаменитой мадмуазель Ленорман, в свое время предсказавшей поражение наполеоновской армии в России, чтобы понимать, что русского медведя угрозами не остановить. «Не сегодня-завтра» - угрюмо размышлял британский премьер, «его лапы дотянутся до среднеазиатских ханств, а там и до британской Индии рукой подать». «Остановить Россию нельзя, но можно и нужно остановить ее царя» - подытожил свои мысли сэр Уильям Лэм, вглядываясь в пламя, лизавшее аккуратно наколотые поленья дров в камине, будто пытаясь разглядеть там нечто для себя важное и интересное.
Единственным собеседником премьера был худощавый человек среднего роста и такого же среднего возраста. Высокий лоб, живые серые глаза, коротко постриженные усики. Этого человека звали Дэвид Уркварт, и он являлся одним из лучших секретных агентов Британской империи. Энергичный и смелый разведчик, он успешно потрудился во благо правительства Ея Величества в Турции, стараясь всеми способами рассорить мятежного султана Махмуда Второго с русскими. Но разбитый в последней войне с «кяфирами» (имеется в виду русско-турецкая война 1828-1829 годов), падишах не торопился затевать новую бойню ради британских интересов.
Этот мудрый правитель на полвека опередил свое время, затеяв реформы по превращению средневековой Порты в современное европейское государство и очень нуждался в мирной передышке. Выслушивая зажигательные спичи Уркварта, полные антирусского пафоса и обещаний скорой британской помощи, султан кротко отвечал англичанину турецкой пословицей: "Аллах любит терпеливых".
Взбешенный Уркварт разразился яростным памфлетом - "Англия, Франция, Россия и Турция", в котором истерично призывал кабинет Ее Величества немедленно совместно с Францией и Турцией разгромить Россию. Воинственный пыл Уркварта вызвал раздражение даже его непосредственного начальника - министра иностранных дел Британии лорда Пальмерстона. Франция еще не оправилась от той порки, что устроила ей Великобритания на Венском конгрессе, разом перечеркнув все завоевания Наполеона.
Что же до самой Турции, то об ее военных возможностях лучше всех высказался все тот же Бонапарт после известия о разгроме османских войск под Рущуком: «Вот и пойми этих болванов турок: у них талант быть битыми!" Одним словом, после очередного выступления в парламенте главного британского пацифиста Ричарда Кобдена, лорду Пальмерстону пришлось отозвать распоясавшегося "торгового представителя" на родину. Однако на этом Уркварт не успокоился. Используя свои связи в Форин-офисе, он снова добился в 1835 году своего назначения в Константинополь, на этот раз в посольство. Обретя дипломатический статус, неутомимый шпион отправился в Черкессию, чтобы поднять тамошних горцев на борьбу с русскими.
Но и на этом поприще его снова ожидала неудача. Во-первых, зафрахтованное англичанами в частном порядке судно "Виксен", с грузом оружия для повстанцев, было задержано русскими военными кораблями. А, во-вторых, российское правительство действовало в "кавказском вопросе" тогда весьма решительно и потому эффективно, переселив несколько сот непримиримых мухаджиров в горячо любимую ими Турцию. Воистину прав был мудрый генерал Ермолов, говоря, что «Снисхождение в глазах азиатов - есть знак слабости".
После скандала с "Виксеном", лорду Пальмерстону вновь пришлось отзывать нашкодившего русофоба в туманный Альбион. Едва ли стоить убеждать читателя в том, что пережитое фиаско, мягко говоря, не добавило Уркварту симпатий к России в целом и к ее императору - Николаю Павловичу в частности.
Все эти обстоятельства похождений Уркварта были отлично известны Уильяму Лэму. Престарелый политик (1848 год стал последним годом его государственной и человеческой жизни) хорошо понимал, что никто лучше Уркварта не справится с тем щекотливым и весьма опасным делом, которое сэр Уильям собирался сейчас ему поручить. Однако премьер не сразу раскрыл перед собеседником свои карты.
«Скажите, Дэвид, каково Ваше мнение о русском императоре?» - спросил он.
Вопрос заставил Уркварта задуматься. И сэр Уильям по достоинству оценил это раздумье. Ненависть - плохой советчик, ибо толкает человека к немедленному действию, как правило, непродуманному и потому вредному для дела. А такое ответственное поручение, как подготовка заговора против монарха великой державы, требовало терпения и настойчивости.
Поэтому сэр Уильям терпеливо дождался ответа своего собеседника. Уркварт ответил премьеру честно: «Полагаю, сэр, что лучшего правителя Россия еще не ведала со времен Петра Великого». «Вы так полагаете? - премьера казалось забавлял этот разговор, принимающий характер обывательского спора. «А как же в таком случае Екатерина Вторая? Если не ошибаюсь, русские также назвали ее Великой?» «Видите ли, сэр», - Уркварт отпил глоток из предложенного ему бокала, «на мой взгляд, эта императрица причинила России куда больше вреда нежели пользы, пожаловав русским аристократам право не служить государству. Именно за это дворянский историк Карамзин и назвал ее Великой».
«А разве подданные Ее Величества, королевы Виктории не пользуются такой же вольностью при выборе своего рода жизненной деятельности?» - с деланным удивлением Лэм приподнял бровь. Уркварт позволил себе легкую усмешку, давая понять, что по достоинству оценил сарказм премьера, но ответил обстоятельно: «Русские - слишком дики и неуправляемы, сэр, поскольку лишены естественного права собственности. Их аристократы - в массе свой потомки царских шутов и любовников. К тому же у Екатерины есть неизгладимая вина перед русским народом».
Уже не скрывая иронии, премьер откинулся в высоком кресле: «И в чем же она состоит, дорогой Дэвид?» Уркварт ответил серьезно: «В недооценке масонов, сэр. Как Вам хорошо известно, в нашей Секретной службе состоят немало представителей масонских лож, действующих в России. И позволю себе заметить, сэр, действующих весьма успешно».