— Возрадуйся, моя госпожа! — Релитвионн сиял смеющимися глазами. — Моё сообщение правильно указало на утерянную Звезду Элендила, и реликвия возвращена в Листву! Твой мир более не увидит нас. Сейчас эру Ганконер откроет портал в наш мир.
— То есть реликвия была в столице? А здесь вы что делаете? — спросила, удивившись собственному любопытству.
— А, заезжали проведать достойнейшего Зебедеса.
Агнесса сглотнула и осторожно спросила:
— Он жив… после вашей встречи?
Релитвионн удивился:
— Нет, конечно! У него был подвальчик… со всякими интересными приспособлениями. Там он и остался. Предварительно ощутив на себе все эти приспособления.
Агнесса («боги, зачем я болтаю!») чувствуя, как хрипнет голос от накатившего откуда-то страха, проронила:
— Я не слышала… криков.
— Так я ему сначала голосовые связки перерезал… зачем людей пугать? Мы ж не звери. Вот и шамана с собой специально взял, дождался. Тут ведь как: если человек умирает в муках, он может стать злым духом — а в этих местах и без него зла достаточно. Шаман же помогает духу уйти из этого мира.
Релитвионн обернулся к Ганконеру и спросил о чём-то на непонятном языке. Тот засмеялся из своей тьмы и что-то прошипел, как скальная гадюка, и в веселье этом были смерть и ужас. Окружающие тоже дружно засмеялись — прекрасными, мелодичными голосами.
«Феечки… адские феечки», — Агнесса покачнулась, схватившись за перила — ноги внезапно обмякли.
— Эру Ганконер говорит, что жалкий огрызок, имевшийся у Зебедеса вместо души, было достаточно сложно выпнуть в иной мир, но он справился, — глаза Релитвионна весело блестели, когда он пояснял: — наш шаман ещё очень молод, всего четыреста лет, как раз и попрактиковался. Пришлось слегка задержаться.
Глядя на прекрасные розовые губы, безмятежно рассказывающие такое, Агнесса испытала ужас:
«Мстить приехал… сначала Зебедеса, а сейчас меня. А то, что говорил про чувства да желание — так чего не наврёшь врагу… понять можно. Что ж я раньше не выпила зелье, могла ведь! В комнате рядом кинжал есть, так ведь не дадут добежать… не успею. Впрочем, попробовать стоит», — и спросила, напружиниваясь для рывка:
— Ты пришёл отмстить мне тоже?
Релитвионн непонимающе прищурился и вдруг прыснул:
— Тебе?! За что? За то, что вытащила из выгребной ямы и не дала умереть? Или за… поцелуи?
Мрачно, не принимая шутки, ответила:
— Было и кое-что ещё.
— Ах, это… emma vhenan, это были шуточки — по сравнению с плетями и раскалённым железом. Да и в любом случае, женщине я бы мстить не стал. У нас не принято. Просто убил бы, и всё. Не бойся, — по губам Релитвионна скользнула немного пугающая улыбка, — я не сделаю тебе ничего плохого.
Облегчённо выдохнула — тень смерти отступила.
«Раз Зебедес мёртв, так мне, стало быть, можно и не умирать. Поживу ещё», — тело реагировало восторгом, и она счастливо, от чистого сердца выдохнула:
— Я так рада, что за тобой приехали и что ты сможешь вернуться в свой мир. И рада была повидаться.
И умолкла, ожидая вежливого прощания, счастливая, что не нужно умирать и что прекрасная фея возвращается домой.
Глаза, переменчивые, как море, посмотрели с непонятным выражением:
— Довольно. Спускайся, моя госпожа.
Она удивлённо уставилась, и он пояснил:
— Я забираю тебя в Листву.
Агнесса попятилась, лишившись дара речи, а он продолжал с уже очень явной насмешкой:
— Не переживай, госпожа моя: твоя невеликая склонность к садизму кажется мне даже пикантной, так что нам будет хорошо вдвоём. Спускайся.
Она с усилием вдохнула и наконец смогла говорить:
— Но как же… Что мне делать в чужом мире? Нет. Я рада за тебя, но мы разные…