— Спускайся.
Возмущенно начала:
— Но по какому праву…
Релитвионн спокойно перебил:
— По праву сильного.
Гнев накатил горячей волной:
— Ты! Говорил, что ничего насильно! — она задохнулась.
Релитвионн, тонко улыбаясь, объяснил разницу между физическим насилием и лёгким принуждением. Последнее иногда практиковалось, оказывается, хоть и не приветствовалось. И поклялся, что пальцем не притронется, если дама не пожелает. Но если она продолжит кочевряжиться, то поднимется сам и упакует её очень быстро и надёжно, более не спрашивая.
— Я просто даю тебе возможность сохранить лицо, уважая твоё нежелание и сочувствуя страхам. Но это твои последние минуты в этом мире.
Эльф оглянулся, и она проследила его взгляд: эру Ганконер уже открыл портал, и за стеной дрожащего воздуха виднелась вьюга, а за ней — какие-то огромные деревья.
Голос Релитвионна потеплел:
— Листва… в Самайн там идёт снег, и при перемещении в иные миры он сопровождает нас. Но в Листве бывает и лето, и оно прекрасно. Ты больше подходишь нашему миру, чем этой жестокой земле. Тебе понравится жить в дереве, я покажу тебе чудеса нашего мира… ты полюбишь его и меня. Спускайся, госпожа моя.
«Что ж… это и так был бы мой последний день в этом мире. Возможно, это судьба», — Агнесса вздохнула, сжала зубы — и, решившись, опустила ногу на первую ступеньку.
Часть 3
Будущее страшило, и становилось холодно. Первое время на эмоциях холод не ощущался, но это было недолго.
— Ты трясёшься, цветок мой?
Обеспокоенность в интонациях и ласковое обращение заставили счастливо вздохнуть — она не знала, как фея будет к ней относиться при… гм… смене ролей, но вслух Агнесса сухо сказала:
— Я человек. Мы мёрзнем.
С удовлетворением наблюдала, как эльф перетрясся и начал рассыпаться в извинениях. Кавалькада была остановлена, откуда-то взялось невесомое и при этом объёмное покрывало, в которое пленницу закутали, прежде чем двинуться дальше.
— Еmma vhenan, прости мне невнимательность. Клянусь, я всё сделаю, чтобы ты забыла горечь первого глотка нашей совместной жизни. Остальные будут сладкими, как любовь. Ты не сердишься, прекрасная?
Агнесса промолчала, не торопясь успокаивать феечку, удовлетворённо подумав: «Эге, похоже, госпожа-то тут всё равно я…» — и поджала босую лапку, чтобы та тоже оказалась в тепле под покрывалом.
Немного успокоившись, начала глядеть по сторонам: впереди маячил лес, через дрожащий в портале воздух казавшийся совсем близким, но на деле оказавшийся далеко. Прямо по курсу виднелась небольшая рощица. Метель унялась, и последний солнечный луч золотил искристый снежный покров, из-под которого торчало сухое быльё. Эльфы, кажется, поторапливались, лошадки шли ходкой рысью. Ровно с последним светом добрались до рощи — и маленький золотой слиточек солнца канул за горизонт. На землю опустились тёмно-синие зябкие сумерки. Агнесса обернулась: с другого конца неба быстро наползала чернеющая мгла, начинался ветер.
— Мы остановимся на ночь тут, — они въезжали в рощу, и эльф ласково прижал её к себе, защищая от снега, сыплющегося с потревоженных веток, и тут же радостно сказал, указывая едущему рядом:
— Тelumbe hrive, Arkuenon!
Тот посмотрел (боги, что они видят в этой темноте?!) и легко соскочил с лошади. Агнессе показалось, что он отколупывает от древесного ствола какой-то нарост размером с голову. Вопросительно глянула на Релитвионна. Тот подумал, как будто перебирая в голове слова, и лаконично пояснил:
— Мышегриб.
В ответ на потрясённый взгляд сказал:
— Я смог перевести только так… ты поймёшь.
Феи всё делали не как люди. Дерево для костра собирать не стали, шаман просто достал что-то, похожее на пожухший свёрнутый лист и вытряхнул из него искру. Та, падая, становилась больше и приземлилась уже костром, от которого с шипением во все стороны раздался снег. Агнесса с подозрением пригляделась: ей показалось, что в столбе пламени извивается и перетекает огненный червь. Отвернулась, прикрыв глаза. Вот и покрывало это нелюдское — вроде бы тоненькое, а греет, как и шкуры не согрели бы. Чужие, чужие… От усталости и страха затрясло изнутри. Затёкшие мышцы болели, снег обжигал босые ступни. Спущенная с коня, она стояла, не зная, куда податься на этой поляне, засыпанной снегом. Спрыгнувший следом Релитвионн что-то сказал шаману, и тот, глянув в её сторону, протянул руку к обледеневшему стволу поваленного дерева, лежащего рядом. Раздалось шипение, ствол мгновенно обсох.
— Здесь сухо, посиди, пока не будут готовы ужин и постель.