— Цветок мой, позволь шаману посмотреть, всё ли с тобой в порядке. Не бойся, он не сделает тебе ничего плохого… сейчас и при мне.
Это «сейчас и при мне» царапнуло ухо, но выспрашивать было неудобно. Шаман уже повернулся к ней. Руки его были теплы и необыкновенно приятны, и в больных мышцах от прикосновений вместо боли тут же появлялась приятная тяжесть, потянуло в сон:
— Он тебя лечил? Мне казалось, ты здоров? — спросила у Релитвионна с оттенком беспокойства.
— Не совсем. Внутренние воспаления, повреждения суставов и сухожилий, надрывы мышц…
Открыла рот спросить, откуда всё это — и закрыла, не спросив. Поняла. Вслух сказала:
— По тебе было не видно.
Эльф пожал плечами:
— Чужая земля, враги вокруг, внезапная любовь во время войны — организм был мобилизован, но регенерация запаздывала, и внутренние повреждения не так быстро залечивались. И сейчас всё прочувствовалось. Но ты не бойся — здесь безопасно, Священная Роща защитит нас, и здесь все свои, мы уже дома…
Тихо, зло сказала:
— Не мы. Ты. Ты дома, — и снова отдёрнула босую ногу, которую он порывался виновато укутать в покрывало.
Ганконер, закончивший с обследованием и уже поднявшийся, нарочито внимательно проследил пантомиму и снова что-то спросил у Релитвионна — и в голосе у него было гораздо меньше мягкости, чем раньше. Тот огрызнулся почти грубо и потянулся к рукояти меча. Ганконер отступил на шаг, примиряюще подняв ладони, но, коротко отвечая, голосом не потеплел. Релитвионн смолчал, и Ганконер отошёл к костру.
«Какие-то странные у Релитвионна «свои», подозрительные… это ж как он к чужим относится…» — Агнесса немного напряглась и не знала, что думать.
— Не бойся. Всё хорошо, — он успокивающе приобнял.
— Я не нравлюсь вашему шаману?
— Дело не в этом, — Релитвионн, похоже, не очень-то хотел вдаваться в подробности.
— А в чём? — спросила с любопытством, но совершенно зря. Релитвионн только глаза опустил да губу закусил. Поняла, что он не скажет, и зло пыхнула. Тяжело оказалось не понимать никого и быть безъязыкой, только догадываясь о происходящем.
— Не сердись на меня, еmma vhenan, — прошептал умоляюще. Видно, что огорчился. — Давай ляжем, ты устала и я устал. И болен. Я не трону тебя, мы просто погреем друг друга. — По тому, как он двинулся, поняла, что и правда болен, и внутренние травмы действительно беспокоят.
«Да, попала феечка к своим, и сразу развезло», — неудобно Агнессе стало, что изгаляется над раненым, и она уж было согласилась, но умолкла, привлечённая непонятным звуком.
Сквозь мреющее, колдовское пламя увидела, что Ганконер, сидящий напротив, держит флейту. Он поймал взгляд. Улыбнулся глазами так, что она с совершенной точностью поняла, что ошиблась — шаману она понравилась. Это длилось миг, потом он опустил ресницы и взял следующую ноту — и время стало странным, как будто пустившись вскачь и остановившись, всё разом. Она уже не ощущала себя чужой здесь, музыка с необыкновенной лёгкостью дала почувствовать всё окружающее: небо, ветер, рощу целиком и каждое дерево, каждую веточку по отдельности — и слиться с ними.
«Это всё-таки боги… Аполлон? Нет, тогда была бы кифара… и золотые волосы. Не Пана ли я вижу перед собой? Тогда где козлиные ноги и рога? И почему он так красив? Это ведь не может быть, чтобы не бог — с такой нечеловеческой красотой… Ах, всё равно. Возможно, я всё-таки умерла, не может быть такого совершенства в мире живых… " — мысли путались, голова кружилась.
Всё так же молча, не в состоянии вымолвить слова от потрясения, дала себя уложить, когда Ганконер перестал играть, и только какое-то время спустя сонно спросила:
— Признайся, вы всё-таки боги?
Релитвионн, почему-то скрипнув зубами, тихо прошипел:
— Нет. Ты же знаешь, кто такие ламии?
Агнесса так же тихо ответила:
— Могильные чудовища. Привлекают красотой и крадут жизненную силу.
— Ну вот. Ты сейчас видела ламию-мужчину. Этот колдун умеет привлекать человеческих женщин красотой и игрой на флейте — и убивает их, забирая жизненную силу.