— Что мне сделать, чтобы ты приняла меня, irima? Я так стосковался… и я не отдам тебя никому, пока жив.
Ошалело посмотрела:
— Мне не нужен никто, кроме тебя, — и попыталась отодвинуть его.
Он не двинулся:
— А я нужен?
Она молчала, не зная, что сказать, и вскрикнула снова, когда почувствовала, что его рука уже не просто под подолом, но пальцы скользнули по замёрзшим бёдрам и окунулись туда, где было горячо. Но молчала по-прежнему и никак не противилась, только смотрела, как он подносит свою руку к лицу, медленно вдыхает, облизывает пальцы. Глаза его становятся очень мутными, прикрываются, закатываясь, и он начинает откровенно кончать, со стонами и всхлипами.
— Я… у тебя такое красивое лицо, когда ты это делаешь… — она по-прежнему не знала, что говорить, но было странное очарование в том, чтобы смотреть, как красивый влюблённый мужчина кончает только от того, что прикоснулся к ней.
Хотела ещё что-то сказать, но голова немилосердно кружилась.
Релитвионн, ещё не отошедший от пережитого, с пустыми глазами, тихо, без голоса попросил:
— Пойдём в спальню… или возьми меня здесь, так, как хочешь… когда я в прошлый раз напоил тебя сидром, ты не была так податлива и уснула прежде, чем я начал молить тебя о близости и вырвал хоть один поцелуй… подари мне себя сейчас, я так долго жду, irima… — потянулся губами и понял, что Агнесса повисает в его руках.
Сидр, несомненно, делал её податливой, но чудесное действие напитка полностью нивелировалось оглушающей сонливостью, наваливающейся прежде, чем можно было сорвать поцелуй.
Часть 5
Жена инженера приходит к директору завода, где работает ее муж:
— Помогите как-нибудь. Муж затрахал совсем.
Директор пообещал помочь. На следующий день вызывает инженера и говорит:
— Грузчиков не хватает, придется вам потаскать мешки с цементом.
Инженер целую смену таскал цемент. Приходит домой весь уставший. Жена ему:
— Я тебе блинчиков испекла.
— Какие блинчики, к чорту! Трахаться и спать!
Начав служить на благо эльфийской родины, Релитвионн появлялся в жилище только ночами. Он уходил — Агнесса ещё спала, приходил — она уже спала, а он был тих, как лесной дух, и ничем её не тревожил.
Она не скучала от безделья, дел хватало. Для эллинки Агнесса была довольно-таки испорченной особой: умела читать и писать — но это не было основным занятием. Как и почти любая эллинка, большую часть времени она проводила за рукоделием. Прядение, ткачество, вышивка; этапы производства и окраски пряжи — это всё было близким и интересным. Будучи принятой в общество высокородных дев, она обнаружила, что несмотря на присутствие волшебных слуг (она так и не поняла толком, как брауни могут быть неотделимой частью эльфов, но сжилась с ними с лёгкостью), эльфийки заняты тем же.
Да, ткани и способы производства были иными, но тем интереснее было узнавать и осваивать новое. Год был занят делами, и всему было своё время: собирать ивовый пух, из которого валяли тёплую и лёгкую ткань; можжевеловые ягоды для зелёной краски; ромашку для жёлтой — и так далее, и так далее. Тяжёлые и грязные работы вроде выращивания и трепания льна выполнялись брауни, но многие операции традиционно делались руками. Прядение, ткачество, пошив и украшение одежды — этим занимались сами эльфийки, и в каждую вещь была вложена масса труда. И время. И душа. Высокородные никуда не торопились, вещи делались долго — но и служили долго. Не мялись и не пачкались, грели в холод и охлаждали в жару; на определённых этапах в ткани вплеталась магия, их заговаривали от случайных взглядов, случайных стрел, скользящих ударов — и много от чего. Это было великое и тонкое искусство — не так давно Агнесса, затаив дыхание, смотрела, как эльфийки целым кагалом наводили чары гламора на крылья жуков-бронзовок, которыми должны были расшить наряд базилевса для праздника весны, называемого Бельтайном. Судя по тому, как готовились, это должен был быть значимый праздник, вроде мистерий Деметры.
Самой ей пока доверяли простейшие операции — и учили. Относились хорошо, она чувствовала себя даже не желанной гостьей, а своей, и потихоньку сквозь характерную эльфийскую холодность начинала понимать многое, даже и то, что показывать не особо хотели — в частности, догадывалась, что над ней с Релитвионном тихонечко посмеиваются.
Агнесса смотрела и понимала, что по сравнению с любой эльфийкой она крупновата, слишком телесна и неизящна, и что только, кажется, потерявший голову от чувства Релитвионн считает её желанной добычей для любого, включая базилевса, и боится, что её уведут — эльфы же скорее посмеивались над его умопомрачением. Да ещё, похоже, над тем, что человечка кружит ему голову, заставляя страдать — и не позволяя ничего. Шуточку базилевса она и сама вспоминала со смешком. Однако когда Релитвионн не появлялся несколько дней и ночей подряд — заскучала и забеспокоилась. Даже при том, что не видела его в последнее время, она постоянно чувствовала присутствие по оставленному у изголовья цветку или драгоценности, по его запаху и теплу. Когда его не было, становилось как будто холоднее.