На это мне нечего было ответить. Сковать сердце ледяной бронёй когда-то оказалось единственным способом сохранить себя. Но я не собиралась посвящать Морейна в подробности моей супружеской жизни.
— Это тебя не касается, — сообщила ему.
Он так пристально смотрел на мои губы, словно пытался прочитать по ним ответ. Губы тут же пересохли. И я, сама того не осознавая, облизала их.
Морейн счёл это сигналом к действию. Он обхватил ладонью мой затылок, медленно притягивая к себе. Мысли юркими мышами прыснули в стороны. В голове стало удивительно пусто и легко.
Я смотрела на приближающееся лицо Морейна и не сопротивлялась. Напротив, я ждала этого поцелуя. Но вспомнила, зачем поцелуи ему нужны. И спросила.
— Ты хочешь пополнить резерв?
Морейн недоумённо моргнул, словно тоже забылся. А потом мои слова дошли до него.
— Нет, — хрипло проговорил он, — я просто хочу тебя поцеловать. Позволишь?
И застыл на таком расстоянии от моего лица, что раскрытая ладонь едва бы прошла между нами. Мне стоит лишь качнуться вперёд, и наши губы встретятся. Нужно только одно движение.
Морейн ждал, он в самом деле ждал моего решения, не прикасаясь ко мне. И я видела, что это ожидание давалось ему непросто. Напряжение росло, его взгляд потемнел, с губ срывалось учащённое дыхание.
Я хотела позволить. Хотела, чтобы это произошло.
Но… не могла.
Поэтому спросила:
— Если скажу «нет», отпустишь?
— Отпущу, — нехотя признался Морейн, всё же не выдерживая и прижимаясь лбом к моему лбу.
— Нет, — выдохнула я.
Он не сразу расслышал или просто не мог поверить, поэтому некоторое время продолжал удерживать меня. Но потом отстранился, позволяя мне пройти.
Я не стала мешкать, неуверенная, что Морейн не передумает. Сначала просто шла по тропинке, а потом припустила со всех ног. Взлетела по ступенькам, распахнула дверь и, лишь оказавшись внутри флигеля, смогла перевести дух. Но долго стояла, опершись обеими руками о стену и пытаясь прийти в себя. Эмоции внутри меня бушевали, кровь бурлила, требуя вернуться и продолжить начатое.
Стук в дверь заставил меня встрепенуться. Он всё же хочет настоять на своём? Не желает меня отпускать?
Эмоции смешались, свились в тугой комок. И было уже непонятно, чего во мне больше — желания или страха. Чего я хочу, чтобы Морейн ушёл или заставил меня открыть дверь?
Не выдержав этой пытки, я отодвинула засов. Распахнула дверь.
На крыльце сиротливо лежал мой саквояж. А во флигеле напротив хлопнула дверь, оставив меня наедине с моими сомнениями.
39
Я забрала сумку и снова закрыла дверь.
Моё желание остаться одной ещё несколько минут назад было очень сильным. Но теперь, когда это произошло, дом показался мне до странности пустым. В нём стало слишком много места.
Я сняла верхнюю одежду и поставила саквояж на лавку. Он был сырым и пах мокрой кожей. Металлические детали покрылись мелкими пятнышками ржавчины.
Не уверена, что его получится спасти. Впрочем, пусть сначала высохнет, а там посмотрим.
Я открыла саквояж и начала вынимать из него вещи. Сверху лежал мой дорожный несессер с мыльными принадлежностями и средствами для ухода. Ниже свёрнутое в неопрятный ком бельё. Я удивилась, что Кэти оказалась такой неаккуратной горничной и не уложила вещи, как следует.
На самом дне лежали домашние тапочки. Их я сразу поставила на печь — сушиться. Бельё замочила в тазу, предвкушая, как завтра надену чистые пантолончики.
Уровень моего комфорта возрастал. Как и благодарность Морейну. Может, я слишком нервно отреагировала на его приход в баню? Всё же он не хотел ничего плохого. Достал вот мой саквояж.
Надо поблагодарить его завтра при встрече. А то правда, как-то неловко всё вышло.
Несессеру я обрадовалась как родному. Открывая шкатулку, чувствовала, как подрагивают пальцы.
Жаль, что в зеркало до завтра посмотреться не выйдет, уже стемнело. Интересно узнать, изменилась ли я за это время.
Черепаховый гребень сам лёг в руку. Будто только и ждал, пока за ним потянусь. Я уже не помнила, когда в последний раз расчёсывала волосы. После бани они спутались и напоминали мочало. Пришлось разбирать каждую прядку по отдельности, начиная с кончиков и постепенно поднимаясь к корням.
Расчёсывание успокаивало и настраивало на мирный лад. Наконец гребень смог легко проходить сквозь влажные пряди, я заплела косу и закрутила на затылке, чтобы не мешала.
А сама принялась за стирку. Точнее прополоскала панталоны и сорочки в тёплой воде и развесила у печи. Шёлк и кружева украсили флигель, придав ему легкомысленное очарование.