— Тебе нельзя находиться в комнате незамужней девушки, — делано возмутилась я, чувствуя себя ужасно счастливой.
— Я пришёл, чтобы это исправить. Одевайся, — Морейн положил рядом со мной платье, бельё и чулки. Туфли стояли у кровати. — Я помогу.
То, как решительно и по-деловому он подошёл к вопросу, заставило меня подчиниться. К тому же было интересно, что он придумал.
Нютка, спавшая на диванчике у двери, проснулась от нашего перешёптывания и приподняла голову. Вопросительно посмотрела на меня, не зная, как реагировать на происходящее.
— Спи, — велела я ей беззвучно и приложила палец к губам. Горничная понятливо опустила голову обратно на подушку и закрыла глаза.
Морейн действительно помог мне одеться. Правда он путался в завязках и пуговках, так что приходилось постоянно указывать на недочёты. Из гостиничного номера мы вышли с соблюдением конспирации: на цыпочках и переговариваясь шёпотом.
Это было уморительно смешно. И я то и дело подхихикивала, закрывая рот ладонью. Помогало мало, смех всё равно прорывался наружу. Морейн на меня цыкал со зверским видом, чем смешил ещё больше.
В гостинице царила тишина. Только внизу кухонные служанки топили печь и месили тесто для утренней выпечки. Сквозь открытую дверь кухни наружу прорывались весёлые голоса.
— Доброе утро. Господа что-то желают? — спросил толстый управляющий, подняв взгляд от журнала, в который что-то записывал.
— Ничего, — ответил Морейн.
— Горячую булочку, когда вернусь, — попросила я и, подумав, добавила: — Лучше две.
— Растолстеешь, — зашипел Хант мне в ухо, придерживая дверь.
— И ты меня бросишь? — испугалась я.
На самом деле мне не было страшно. Я знала, что он говорит не всерьёз. И Морейн тотчас это подтвердил.
— Вот ещё! — возмутился он. — Я тогда тоже растолстею. И мы будем кататься как два колобка.
Я представила эту картину и прыснула со смеху.
— Идём, тут недалеко, — Морейн крепко сжал мою ладонь и, осторожно придерживая, помог спуститься с крыльца.
Рассветное солнце позолотило крыши домов и шпиль церквушки, находившейся едва ли в сотне шагов от гостиницы. Действительно, недалеко.
Церковь была небольшой, но очень красивой. С белёными стенами, стрельчатыми окнами, высокой аркой двери и сверкавшей на солнце маковкой.
— Думаешь, там кто-то есть? Ещё так рано, — засомневалась я.
А вот Морейн был настроен решительно.
— Есть и уже ждёт нас. Идём.
Он потянул меня вперёд, не позволяя отстать или засомневаться. Дёрнул кованое кольцо, заменявшее ручку. Тяжёлая дверь заскрипела и поддалась, пропуская нас внутрь.
В храме было прохладно и сумрачно. По коже тут же побежали мурашки. Не столько от холода, сколько от предвкушения того, что ждало меня впереди.
— Цветы забыли! — воскликнул Морейн. — Какая же невеста без букета!
Я хихикнула. Но сказать ничего не успела. Скрипнула дверца за алтарём, и к нам вышел священник. Против моего ожидания он оказался молод. Высокий и худой, он смотрел на нас с печалью во взгляде. И я догадалась, что Морейн вытащил его из постели ни свет ни заря.
— Дети мои, — проговорил священник, и я с трудом удержала серьёзное выражение. А потом поняла, что сейчас произойдёт, и оробела.
Сердце заполошно билось в груди, будто грозилось взлететь под свод храма.
Готова ли я снова выйти замуж? Вновь стать зависимой от мужчины и доверить ему свою жизнь. Любить его в болезни и здравии, богатстве и бедности, пока смерть не разлучит нас.
На все вопросы я ответила «да». Вслух. Сразу после Морейна.
Он надел мне на палец серебряное кольцо с золотой проволокой по центру. Я не успела его толком рассмотреть, как Хант протянул мне второе, побольше. Центр кольца был чуть шероховатым на ощупь, будто там что-то написано.
Едва я надела его на палец Морейна, как золотая проволока на кольцах засияла вязью.
— Что там написано? — шёпотом спросила я.
— Что ты теперь моя, отныне и навсегда, — ответил Хант.
Сияние становилось шире и интенсивнее. Оно охватило наши руки, затем покрыло нас полностью, в итоге вспыхнув под сводом храма. Я даже зажмурилась от яркого света.
И только священник как ни в чём не бывало продолжил обряд. Это сияние было доступно лишь нам двоим. Мне и Морейну.
— Можете поцеловать невесту, — разрешил священник, объявив брак заключённым.
— Наконец-то, — выдохнул мой уже муж и тотчас прильнул к моим губам.
Малыш игриво затолкался. Будто тоже радовался свершившемуся.
В гостинице нас уже встречали. Нютка, позволившая мне сбежать, распереживалась и разбудила Милену. Ну а няня уже подняла на уши всю округу.