Завадская Анна
Госпожа
1 Столица
Идеально ровная поверхность оконного стекла отразила бледную, тонкую фигуру, весь внешний вид которой говорил о скорби. Серебристо-белые волосы были распущены и доходили до середины бедра, похожие на траурную накидку. Лицо казалось безжизненной маской, лишь черные, как ночь, глаза, изредка переходившие с одного предмета на второй не давали спутать его с огромной фарфоровой куклой. Тонкие черты ещё больше заострились, фигура стала ещё тоньше, да и ощущение было такое, что на него кто-то сверху все время давит — но он не сдается и пытается выпрямиться. Белые одежды его, расшитые серебром, лишь усиливали это впечатление.
— Мой раган… Через пару декад на севере начнутся снегопады. На юге стало невозможно передвигаться из-за непрекращающихся дождей, в срединном проходе положение не лучше. Наш флот сумел перехватить и разбить несколько десятков судов орков и лизардов, которые направлялись на континент. Конурги и гномы, по донесениям наших разведчиков, собрались подписывать очередной мирный договор. И весной, после того, как стихнут зимние бури, собираются атаковать нас. Даже санги и шарны зашевелились, активно предлагают свою помощь Государю. Мой раган…
Говоривший почти сидел на коленях, упираясь одной рукой в пол и не поднимая взгляд на олицетворение скорби. Одет он был в светло-серое, волосы были завязаны в хвост тонкой лентой.
— Я в курсе, Шаален. Ты повторяешь мне одно и то же уже третий день. Тебе не кажется, что это перебор?
Сидящий на коленях уртвар аж вздрогнул, услышав голос своего вождя.
— Мой раган, я не хотел…
— Хотел. И сделал, — спокойно, немного лениво сказал Алар-раган и отошел от окна.
Сев на трон, он спросил:
— Ты узнал, что я просил? — спокойный и почти равнодушный голос.
— Да, мой раган, — Шаален склонил голову ещё ниже. — Они не в Арнере. Их вызвали в Столицу, они воспользовались телепортом.
— Вот как? Это хорошо… — в голосе мелькнуло удовлетворение. — Продолжай отслеживать их передвижения. Насчет орков и конгуров. Мы с тобой уже обсуждали план действий, ещё до начала войны. И я не понимаю, почему я должен вспоминать об этом. А насчет Государства… Отсеки голову змее — и она перестанет кусаться. И, в конце концов, поймай их так, чтобы они попали ко мне целыми и невредимыми! Неужели так тяжело выкрасть двух трайров?!
Шаален пригнулся почти к самому полу. Он все понимал, он скорбел вместе со своим раганом. Но… Он не мог, физически не мог ничего сделать для того, чтобы утешить его. Смерть лаана — это тяжелый удар для каждого. Смерть лаана Алар-рагана — это катастрофа для всех. И ведь Шаален просил его не рисковать собой, не отправляться на передовую, дождаться результатов обмена в Арнере. Нет… Не послушал… А теперь… Как он доставит эмпу и её мужа, воина-мага к Алар-рагану? Да теперь её будут оберегать, как зеницу ока. Отправят обучаться в Айренел или оставят при дворе самого Государя. Как тогда быть? Ну, если при дворе… То… Хм…
— Да, мой раган. Все исполню.
Но Алар-раган уже не слышал Шаалена. Он вновь рассматривал браслет, подаренный его лааном перед началом войны. Он был слишком далеко отсюда. Там, где был воистину счастлив.
— Нет, ты представляешь? И это меня, эмпа и мага, который преподавал не один год в Академии, эта девчонка прилюдно чуть ли не обозвала трусом! Веером кое-как владеет, жгут с правильными параметрами сплести не может, болт раз в пять мощнее, чем необходимо, делает, о том, как накапливать силу впрок не знает — а уже боевая эмпа! Да любой из первогодок её на дуэли порвет! И что значит, не будет обучаться в Айренделе? А ну если при очередном скачке она не сможет совладать с эмоциями и просто с ума сойдет?
Тарис понимающе кивал, попивая легкое вино из пузатого бокала и внимательно наблюдал за своим собеседником. Теоретик. И все они такие, теоретики. Кабинетная работа, жизнь за железным занавесом секретности, изредка — практические занятия на тщательно перепроверенных полигонах. Захват Арнера стал для них триумфом, вскружившим головы. Они поверили в то, что их дар может быть оружием. Ритуальный кинжал использовали для убийства чуть ли не впервые за его долгую жизнь. Но стал ли кинжал от этого орудием профессионального убийцы? Нет. Не стал.
Вот казалось бы, одна и та же руда. Одна и та же последовательность действий производиться для того, чтобы превратить бесформенный кусок плоти земли в острое, закаленное нечто. Что определяет, какому куску стать всего лишь украшением, а второму — смертоносным инструментом? Воля оружейника? Свет звезд? Желание Творца? Тарис склонялся к первому. Именно на этапе определения формы и зарождается суть предмета. Тонкое, узкое, матовое лезвие, как жало, непригодно для красивых ритуалов. Как не украшай его камнями и чеканкой, сквозь позолоту и блеск будет выглядывать хищная натура. Широкое, отполированное до зеркального блеска, с узкой полосой заточки, словно лист, неудобно для убийства. И как ты ни старайся приспособить его — обязательно застрянет неудобное, но красивое лезвие на полпути к цели, не сможет, соскользнет в последний момент, блеснет камнем и позолотой в ненужный час, выдавая намерения использующего. Нет… Не перековывать существующее следовало сейчас, а ковать новое, четко понимая, где допустил ошибку в прошлом.