— Рада познакомиться, — улыбнувшись, сказала я и поклонилась, как равный равному.
А потом посмотрела на Макса, который сделал то же самое и добавил:
— Рады приветствовать в нашем доме родственников Илира.
— Мы тоже рады, что наши поиски наконец закончены, — сказал темный, смотря при этом на Илира. — Исинирель очень переживала, когда ты исчез со своего острова.
— Не сейчас, Даэр, — мягко сказала Светлая, положив свою руку на его плечо. — У нас ещё будет время поговорить.
— Илир, если хочешь — можешь проводить родственников в кабинет. Думаю, вам есть, о чем поговорить, — предложила я своему наложнику, даже не пытаясь пока переварить новые факты из прошлого моего наложника.
Илир чуть грустно улыбнулся и сказал:
— Благодарю, госпожа. Но я бы хотел, чтобы и ты участвовала при этом разговоре.
Чего?! Это с какой стати он хочет, чтобы я присутствовала при их разговоре? Ничего не понимаю…
— Может, мне все же не стоит идти с вами? — спросила я, стараясь отследить хоть малейшее выражение эмоций.
Стоит ли говорить, что это у меня не получилось?
— Стоит, госпожа. Ведь ты хочешь знать мою историю. А я… Я уже готов говорить о ней с тобой. Ну и ещё одно… Я боюсь, что если не смогу удержать свои эмоции в узде, то только ты сможешь вернуть меня обратно.
Ого… Ничего себе… Я посмотрела на Макса, который только что подошел к нам. Он ободряюще улыбнулся. Не, ну как это называется? Я обвела взглядом собравшихся в зале. Мда… нескоро они забудут этот день рождения.
— Исинирель, Даэрайн, Илириэль, думаю, нам лучше будет подняться в мой кабинет. Там можно будет говорить спокойнее. Не возражаете? — сказала я, обведя взглядом всех крылатых.
— Да нет, — пожав плечами, ответил мне Темный за них двоих.
Илир ограничился кивком. Окей…
— Госпожа… — с вопросительной интонацией спросил меня Зайр.
Блин, и что мне с этим клыкастиком делать?
— Подожди здесь, пожалуйста. Все будет хорошо.
— Обещаете? — с легким вызовом спросил меня он.
Не поняла… Это ещё что за разговорчики в строю? Ах да… Он же всегда ерничает, когда находится не в своей тарелке и считает неправильным показывать это. Ну, хорошо хоть такие вот встряски возвращают его прежнего.
— Конечно. Иначе просто и быть не может, ты же знаешь, — улыбнувшись, сказала я ему и вышла из столовой, опираясь на руку Илира.
Так, вчетвером, мы и прошли в мой кабинет. Я села в свое кресло, Илир стал чуть сбоку от меня, чтобы я и его видела, и Светлая с Темным были в поле зрения. И с чего начать разговор?
— Думаю, разговор следует начать мне, — сказал Илир, как будто прочитав мои мысли. — И рассказать тебе, госпожа, некоторые моменты из моей жизни, которые уже известны Исине и Даэру. Творец создал нас моногамными, поэтому у нас, альерионов, спутник всегда больше, чем супруг. И когда мою спутницу, Алаинару, убили… Когда я не смог её защитить и выжил лишь чудом…
Илир вновь завернулся в кокон из своих белоснежных крыльев, а я застыла в кресле. Боль утраты и потери пробила его щит отстраненного спокойствия и теперь волнами расходилась от него во все стороны. Ничего себе… Так вот о чем он говорил, почему раньше не рассказывал о прошлом! Как он вообще смог жить после такого, испытывая такую боль? Нет, с этим надо что-то делать, немедленно. Знания Государя моментально дали ответ на мой ещё не сформированный вопрос. Я встала с кресла и подошла к Илиру, положила руку на его спину, как раз между его крыльями. Он вздрогнул от прикосновения, но ничего не сказал и не отстранился. А я закрыла свои глаза и просто начала впитывать его боль, одновременно усиливая те капли положительных эмоций, которые только встречала.
Его боль, его печаль и отчаяние были мне знакомы, как никому другому. Те страшные три месяца, когда я считала Макса погибшим… А ведь тогда у меня оставалась капелька надежды на то, что он все ещё жив. Илиру было хуже: он видел смерть своей возлюбленной, он считал себя виновным в этой смерти. Он не мог простить себя за то, что она ушла навсегда по его вине. И кто бы что ему не говорил, какие бы доводы не приводил — ему будет так казаться всегда. А то, что никого больше в своей бессмертной жизни он не полюбит — только усугубляло его боль. Я понимала его, как никто другой. И сейчас именно это понимание помогало мне исцелять его сердечную рану. Ну, или хотя бы немного заживить, так сказать. Потому что как-то мне не очень хорошо…