Кровать необычайно жесткая, в дверь кто-то настойчиво барабанит. Я с огромным трудом приоткрываю глаза и нахожу себя на мраморном полу в том же синем, будто траурном зале. Осколки стекла впиваются в руку, повсюду кровь, но мне не больно. А где кольцо? Оно же было. Или нет? За дверью слышны крики. Кажется, этот чудесный голос принадлежит Онрэ. Он пытается пройти мимо стражников. Ругается с ними, а на моем лице все еще сияет блаженная улыбка.
– Валерия! Валерия, вы слышите меня? Отзовитесь, – в сердцах кричит наместник. – Прошу вас, вы должны знать, тэя Вердэтт, мне так жаль. Я люблю вас, Валерия.
Я еле различаю этот крик, гул в ушах не позволяет, а из головы ускользает последняя мысль.
Я обидела действительно хорошего человека.
Глава 5
Чугунная голова, будто налитая свинцом, болит нещадно. Яркий свет режет едва приоткрывшиеся глаза. Передо мной все еще куча хрустальных осколков, но вот траурного зала нет. Есть аккуратные железные ножки – такие, как в прибиральне дворца перемен. И я смотрю на них снизу вверх.
Пытаюсь встать с пола, получается не очень хорошо. Также пытаюсь вспомнить, как я сюда попала. Это Онрэ перенес меня к мойкам? Больше некому. Ну я ему покажу! Где я, и где императорская прибиральня!
Хотя вот прямо сейчас несказанно близко друг к другу. Это следует срочно исправить!
Медленно встаю, опираясь на широкую раковину. Оставленная внутри посуда вызывает рвотные позывы. Свет, сочащийся из-за занавесок говорит о том, что уже под полдень. Ничего себе, сколько же я проспала?!
Внезапно раздавшийся визг оглушает меня окончательно. Кажется, этот мерзкий голос принадлежит дэре Тайлинь – старшей хозяйке прислуги.
Эта дородная женщина в шатком положении, она вот-вот вылетит из этого крыла и вообще освободит занимаемую должность, ведь едва влазит в парадное платье, а значит, подъедает за императорской семьей. Позорище. Оттого и мерзкая такая. Управлять жаждет, а справится со своими страстями не может. Вот только приду в норму – посажу наглую на диету! Давно пора было.
– Наклюкалась с бокалов? – ревела эта толстуха во всю мощь неслабых легких, стоя прямо надо мной. – Как не стыдно за господами подбирать! Дрянь кухонная. – Право слово, как будто ей тут сольный концерт заказали, орет так.
Замахивается на меня еще. Как посмела только! И это кто «кухонная» тут?!
Смотрю в эти бешеные глаза и не вижу в них ни капли страха и уважения. Смотрю на пустые бокалы в раковине, кажется, не я тут клюкнутая. Говорить стараюсь как всегда тихо, чтобы мне внимали, четко, чтобы прислушивались без вопросов.
– Дэра Тайлинь, не забывайтесь, сегодня, в честь такого праздника я проявлю снисхождение, можете даже открыть цветочную медуницу и выпить за нового императора со служанками, – говорю, лишь бы она быстрее отсюда ушла, повторять дважды еще не приходилось, – забудем о том, что видели друг друга. – Я выпрямилась и должна была нависнуть над ней, но этого не произошло.
Почему эта женщина кажется мне габаритнее, внушительнее, чем обычно? Все дело во вчерашнем бокале, который подарил мне Дэлориан? Это не могла быть магия, скорее всего, просто слишком крепкий алкоголь еще не отпустил.
Но я ничего не помню, придется спрашивать у стайки – доверенных девушек, которые жизнь отдадут за меня, свою госпожу.
Осоловелый взгляд дэры прошелся по мне сверху донизу. Ее рот медленно открылся, а губы образовали идеальное «О». Брови взлетели по самое не хочу, грудь налилась колесом.
– Да как ты смеешь! – под звук расходящихся швов на платье она поперла прямо на меня. – Да я тебе…
Договаривать она не стала, схватила меня за волосы и каак повела в сторону! Мои прекрасные золотые локоны! Мало того что в голове гудело, так еще и добавилась жгучая боль. Выдрав изрядную прядь, она в буквальном смысле слова опрокинула меня на пол. Уселась сверху и начала задирать юбку. Не мою, кстати, юбку. И вообще, что это на мне такое надето? Додумать мысль мне не дал звонкий удар габаритной ладони по моей попке.
Я просто потеряла дар речи оттого, в каком ужасе была. С каких это пор дэры рукоприкладствуют над тэями! Да эта дородная с жизнью решила попрощаться, не иначе – вот дура объевшаяся!
Шлепала она мои нежные ягодицы, не жалея сил. И если первые несколько шлепков я выносила молча, со злостью, то дальше пыталась скинуть эту тушу с себя. Не выходило. Слезы обиды сочились из глаз. С каждым хлопком на всё помещение раздавались мои стоны. А она все лупила. Не останавливаясь. С таким азартом, будто прибавку к жалованию себе набивает. Убью! Как только выберусь, чесслово, придушу гадину.