Евгений забрал папку, сказал матери, что отбывает по важному делу, а если кто позвонит – она ничего не знает, и вышел из дома.
Нина Васильевна смотрела на него отчужденно, однако во взгляде ее ему почудилось ожидание. Он коротко представился. Сказал, что с Вадимом они служат в одном Департаменте, ну да... служили, если говорить точнее, правда, в разных управлениях, но занимались одними делами. До последнего дня. А потом он повторил, что вернулся сегодня после длительной командировки, узнал случайно, но, поскольку ни с кем из начальства встретиться не успел, в курсе разве что самого факта. Необъяснимого для него.
Нет, они не были близкими друзьями, но в последнее время как-то так сложилось, что работали бок о бок, говорили не только о служебных делах. Вадим часто про дочку рассказывал, про дачу свою, что под Коломной. Он и в гости приглашал, говорил, что там купание отличное, рыбалка и прочее. Случилось так, что как раз накануне своего отлета в Сибирь Евгению удалось освободить половину воскресенья и вместе со знакомой съездить на Оку. То, что там Вадима не будет уже, он знал, тот сам говорил. Но надеялся познакомиться с Ниной. И ее тоже не оказалось. Соседка вот напоила молочком, так и уехали.
– А-а, так, значит, это вы, Евгений Сергеевич, были у нас, – устало заметила женщина. – А тут такое нагородили! Какие-то доллары обнаружили на даче. Там обыск был. А я об этом – ни сном ни духом. В чем-то теперь Вадима подозревают...
– Вон как! – покачал головой Евгений. – А я-то ведь ничего не знаю. Ладно, обязательно поговорю с его начальством. А кто был у вас на даче?
– Олег Николаевич. Машков его фамилия. Вы его знаете?
– Знаком. Но не больше. А у вас здесь тоже производили обыск?
– Конечно, – вздохнула Нина Васильевна, вероятно, уже теряя интерес к гостю. – Искали что-то. А что у нас есть? Все на виду.
Евгений равнодушно оглядел комнату – стены, потолок, притолоку над дверью. Вряд ли, подумал, кому-нибудь пришла в голову идея поставить здесь «глазок». Ну «прослушку» – это еще куда ни шло, «клопа» под выключатель и – дело с концом. На всякий случай, для контроля, мало ли кто и с чем может явиться к вдове! Вот вроде него, Евгения, к примеру. Значит, и откровенный разговор с Ниной здесь полностью исключается. Ну что ж, тогда надо завершать визит.
– Нина Васильевна, – сказал он, – я понимаю, конечно, что ничем в вашем горе, к сожалению, помочь не могу. Просто думал, что вам что-нибудь известно о причинах такой непонятной смерти Вадима. Увы! Поэтому примите мои самые глубокие соболезнования. Я вам оставлю свой телефон, будет трудно – звоните, чем смогу, постараюсь помочь. Поеду. Попить не дадите?
– Сейчас принесу, – окончательно потухшим голосом сказала она и поднялась.
– Зачем же, пойдемте вместе. – Но в коридоре он притянул ее за плечи к себе и шепнул на ухо: – Проводите меня, буквально на минутку. Я не хочу говорить здесь.
Она резко отстранилась от него, сурово посмотрела и кивнула.
На кухне открыла холодильник, показала:
– Вот, возьмите, что хотите, Евгений Сергеевич. Есть минералка, ее много от поминок осталось. Сок есть, если хотите.
– Спасибо, сок пусть девочка пьет. У нее же сегодня праздник, да?
– Второй класс, – горько сказала Нина. – А он и не увидел...
– Ну что делать, что делать... – Он погладил ее по плечу и глазами указал на выход.
– Пейте и пойдемте, я вас провожу немного, да и в магазин надо. Лиза! – крикнула она. – Ты уроки делаешь?
– Делаю, – послышалось из другой комнаты.
– Я выйду на минутку, молока тебе купить, а ты не отвлекайся, вернусь – буду проверять!
– А нам все равно ничего не задали!
Евгений молча рассмеялся и развел руками. Нина слабо улыбнулась и обреченно покачала головой. А потом ушла в комнату.
– Вы думаете, что нас подслушивают? – спросила она, закрыв дверь, уже на лестничной площадке.
– Не уверен, но лучше обезопаситься. Давайте пойдем медленно, а вы мне, пожалуйста, расскажите все, что вам известно. Повторяю, это просто необходимо, в первую очередь для вас. Я все объясню. У меня с Вадимом буквально накануне был один разговор. Можно сказать, секретный. Все я вам не расскажу, но кое-что. Поэтому не бойтесь меня... Как у вас, кстати, с деньгами?
– Да как? Плохо... Помогли вот, собрали на работе... Олег привез. Будем тянуть. Я-то не работала. А теперь остается ждать его пенсии. И работу искать.
– Пенсию-то дадим, никуда не денемся, – хмуро сказал Евгений. – Но и нервы помотаем... Такая у нас система, мать твою... извините. Ладно, это дело мы с вами поправим... Итак, что вам известно?
– Ах, да ничего практически! Что мне наговорили, то я и знаю. Вон, на дачу съездила, закрыть же теперь все надо. Видно, продавать придется, самой не выдюжить... А Клавдия, соседка, и ошарашивает: у тебя, говорит, Нинка, полный горшок американских баксов отыскали! Ну надо же! И смех и грех! Ну откуда у нас какие-то доллары?! С каких это доходов?!
– Не волнуйтесь, разберемся. Это сейчас не главное. А Вадим в последние дни... ну, я имею в виду, в середине августа, вам ничего не говорил? Ни о каких своих неприятностях?
– Так мы ж с Лизонькой его почти и не видели. Он все здесь, в Москве, находился, а к нам – изредка. Привезет чего-нибудь вкусненького, переночует и – обратно. Опять ж командировки...
– Да, это все было. А у вас с ним никаких ссор? Знаете, случается, особенно под горячую руку!
– Да за что ж на него сердиться-то? Вот уставал он, это да. Заметно было.
– Уставал, значит... – пробормотал Евгений и невольно покачал головой, вмиг вспомнив раскинутые на банкетке ноги Татьяны. – Ну ладно, тогда вы, Нина, меня послушайте... – Он еще не решил, говорить ли про записку в черной папке или свести все к разговору. – Дело в том, что незадолго до... ну, в общем, моего отъезда в командировку... А Вадим, кстати, тоже должен был вылетать, только на Север, мы с ним об этом говорили. Говорили о жизни, обо всем. Он бодрился, но, как я теперь вижу, у него все-таки было подавленное настроение. Почему? Хотел бы и я знать ответ на этот вопрос...
Они вышли во двор, потом на улицу. Евгений сказал, что проводит ее до магазина и обратно домой, но заходить не будет. Так надо. А затем продолжил свой рассказ:
– Словом, расставаясь, а встретиться мы должны были по идее только сегодня, он передал мне эту папочку и попросил... Вы ничего о ней не знаете? – Евгений посмотрел на Нину в упор.
Она вроде немного смутилась, но отвела глаза и, уже не глядя на него, пробормотала:
– Откуда?..
– Ну хорошо. – Женя понял: ей что-то известно, но она не сознается. И не надо, так проще. – Так вот, Нина Васильевна, дорогая моя, Вадим попросил меня сохранить у себя эту папку, поскольку к служебным делам она отношения не имеет, а он за нее боится. Почему – я понял только сегодня, когда вернулся домой и узнал, что Вадим так нелепо ушел из жизни. – Он не хотел говорить: застрелился или убили, чтоб лишний раз не травмировать Нину, да и сам теперь, честно говоря, ни в чем уже не был уверен. – Короче, достал я эту папочку. Он мне сам сказал: мол, если чего случится, мало ли, при нашей-то профессии, я могу ее вскрыть. Что мне и пришлось сделать. Не скрою, – вздохнул Евгений, – там была и короткая записка. Для меня. Похоже, он уже знал что-то о своей судьбе и не оправдывался, нет, а просто просил меня сделать для него... ну, выполнить его последнюю волю, скажем так. Записку эту я вам читать не дам ни при каких обстоятельствах. Больше того, считайте, у нас с вами вообще никаких разговоров по поводу папки не было. Вы знаете специфику работы вашего мужа, нашей службы и понимаете, что любое лишнее слово может немедленно привести к трагическому исходу. Даже наших близких. Но чтобы исключить также и ваши сомнения по поводу сказанного, дам прочитать буквально две строчки. Вы узнаете почерк своего мужа и этого вам будет довольно. – Евгений достал из кармана записку Вадима, согнул текст так, чтобы были видны только две строчки: «Здесь, в свертке, пятьдесят тысяч. Это все, что я смогу сделать для своей семьи». Держа в руках, протянул Нине: – Читайте, его рука?