И они, разгоряченные вином и запретной беседой, стали вязаться к Блерте:
— Мы только ножки твои пересчитаем!
— Ну хоть туфель покажи!
— Ребята, она боится, что мы увидим ее хвост!
Один, самый хмельной, улегся на пол и попытался приподнять ее юбку. Блерте растерялась, а Грен куда-то подевался, за пивом убежал, что ли, и вступиться было некому. И тут встал Пастух.
Он ничего не говорил. Молча наступил ногой на руку, что тянулась к Блерте. «А его боятся», — поняла Блерте, наблюдая, как быстро трезвеют, разбирают шапки и уходят прочь Греновы дружки.
С тех пор если и встречался братец с ними, то не дома. И, дивное дело, допытывался у Блерте, кто такой этот Пастух.
— Ты разве не помнишь его? Он добрый человек.
— Держись подальше от этого доброго человека, — велел Грен сердито.
Блерте не могла взять в толк, почему он так недоволен. Как будто ревнует. Она усмехнулась этой мысли и пошла загонять гусей.
Наступило лето, щедрая пора. Земляника, грибы, липовый цвет и чабрец для чая, зверобой и ольховые шишки для бабушкиных суставов, веники на зиму гусям. Грену наскучили его дружки, и он увязывался с Блерте в лес. Помогал даже. Срезал ножом березовую чагу, выкапывал корни цикория, таскал тяжелые корзины с грибами. Она радовалась: «Теперь в два раза больше соберем», а он смеялся, дразнил ее хлопотуньей и гусиной принцессой, дивился ведьминым кругам шампиньонов, чуть не наелся волчьих ягод, а однажды заплутал, изрядно перепугав сестру.
— Будто нездешний, — удивлялась Блерте. — В детстве ж по солнцу всегда дорогу находил.
Он картинно разводил руками, а она продолжала:
— Полянку с рыжиками не помнишь, гадючий камень не знаешь, могилу висельника прошел и не заметил. А где мы всегда полудничали, молоко пили? А как потерял корзинку и бабушка поколотила тебя?
Он пожал плечами.
— И это забыл? — упавшим голосом спросила она.
Блерте вспоминала детство с теплотой и любовью. А Грену было интереснее настоящее. Или даже будущее.
— Осенью вернусь в столицу, — однажды сказал он. — Поедешь со мной?
— Что ты, я не могу бросить бабушку, — испугалась Блерте. — И тебе зачем уходить? Неужели тут не можешь найти себе дело? Да хоть бы помогал мне, взяли б гусей побольше, они приносят хороший доход.
— Гуси, доход, — передразнил он. — Грен-гусятник, так меня будут звать, да? Глупая ты, Блерте. Дальше носа своего не видишь. Неужели ты не хотела бы увидеть другую жизнь? Попробовать что-то новое? Неужели ты рождена для того, чтоб всю жизнь бошки гусям вертеть?
Блерте молчала. Она никогда не задумывалась об этом. Где родился, там и пригодился, она была из таких людей, да, а Грен был, видно, перелетной птицей. И сердце ее сжималось от мысли о предстоящей разлуке…
Как-то они собирали голубику на болоте и нашли островок, поросший рогозом да ольхой, посреди топкого места. Разрушенный мостик догнивал в воде, а за деревьями виднелся домик.
— Старая лесничовка, — проговорила Блерте. — Говорят, там живет Госпожа Тренога…
— Глубоко тут? — Грен ткнул палкой в воду.
— Порядочно, да пиявок полно, высосут всю кровь прежде, чем переберешься. — Она поежилась.
Братец смотрел задумчиво на густые заросли ольшаника, увитые хмелем. И Блерте смотрела. Девчонка-молочница хвасталась, будто ходила к Госпоже Треноге за колдовскими зельями. Четыре пары шерстяных чулок надела, от пиявок. Она показывала Блерте бутылочку, и будто бы косточка там в мутной воде плавала и блестело что-то, но Блерте видела, что девчонка врет. Да и пахло из бутылочки не тайным снадобьем, а пустырником и полынью. Стоило ли к Треноге ходить за тем, что у всякого плетня растет.
— Говорят, она желания исполняет. Что бы ты попросила?
— Смерти разве что, — прошептала Блерте. — Если б стала жизнь совсем не мила…
— А я попросил бы, — серьезно сказал Грен, — тетенька Тренога, покажи мне свой хвостик, с кисточкой он у тебя или без?
— Не шути с этим! — испугалась Блерте.
— А я и не шучу, — хмыкнул он.
На ужин были бобы и вареная телятина. Бабушка прочла молитву. Тикали часы, трещал огонь в печи. Грен терпеть не мог тишины, Блерте уже поняла это. Вот и сейчас, не успев прожевать, он сообщил:
— А госпожу Треногу намедни видели в городе.
Блерте вздрогнула и просыпала бобы с ложки.
Бабушка сердито поглядела на них обоих:
— Прекрати поминать эту погань в доме. В детстве язык с мылом полоскали, да все напрасно, так болтуном и остался. Чайник вскипел, Блерте. Или ты ослепла?
Блерте поспешно вскочила. А Грен продолжал:
— Помню, в детстве мы гуляли на городской свалке, сокровища искали. Пелле разок повезло, золотое кольцо нашел внутри старой перчатки. А я отыскал башмак. С левой ноги и совершенно новый. Через пару недель и Пелле попался башмак. Тоже левый, с иголочки, кожа скрипела. Когда мы обнаружили еще парочку, свалка перестала казаться таким уж приятным местом.