Наша семья, наконец, получила квартиру в новом многоэтажном доме. Мы были на седьмом небе от счастья.
Если говорить о нашей семье, то надо начинать с того, что жили мы раньше на Молдаванке в старом одесском дворе. Где каждый знает каждого и знает все последние новости, что творятся у соседей за стенкой. Наш двор жил большой шумной разноцветной, но все же семьей. Русские, армяне, евреи, молдаване, украинцы, а так же студенты – квартиранты арабы составляли много цветие нашего интернационального двора.
Двор был маленьким 3х этажным колодцем, несколько клумб с цветами, клочок асфальта вечно занятый машиной соседа Пети, виноград по углам двора, старый и дикий, вьющийся по стенам домов и аркам создающий тень ребятишкам с утра до ночи кричащим под окнами квартир. Веревки с бельем протянутые во всех на правлениях над головами и конечно же скамейка для местных кумушек под виноградом, где вечерами раскручивались целые сценарии мыльных опер про соседских девиц и их ухажеров, с обязательным плеванием семечек и «пивасиком», если кто то из сидящих на лавочке был очень щедр.
Дни рождения и другие праздники проходили весело и шумно. Соседи выносили на двор столы, скамейки, угощения и праздновали всем двором, не зависимо от того ругались ли с утра развешивая белье тетя Софа с тетей Галей или нет. За столом забывались все обиды и ругань, топор войны зарывался до следующего утра. А сейчас, только песни и пляски. Петь любили все. Пели все подряд: от чебурашки, до дня победы. Вот такой у нас был старый любимый двор.
Дома в нашем дворе строились еще до революции и принадлежали одному купчишке. Держал он здесь постоялый двор с трактиром средней руки, и только революция помешала ему обогащаться за счет местных выпивох и гостей города.
В одну июльскую ночь, когда жара была не выносимая, окна открыты настежь, а двор с вечера был полит водой. Жители нашей дворовой коммуналки мирно спали в своих кроватях. И в такую мирную ночь произошло ужасное.
Стена нашей квартиры и квартиры наших соседей тяжело вздохнула и с грохотом рухнула. Пыль поднялась столбом.
Мы подскочили на своих кроватях и спросонья не могли ничего понять. Пыль застилала глаза и не давала вздохнуть. Выскочив на улицу и отдышавшись, мама начала причитать и щупать нам всем руки и ноги. Слава Богу, все были живы и здоровы. Только испуганные и растерянные. Соседи всю ночь не ложились спать, бурно обсуждая случившееся. Мама плакала, соседка тетя Света тоже. Арабы квартиранты с 3 этажа только что вернулись со студенческой вечеринки, стояли, молча в оцепенении. Начальник ЖЭКа прибежал неряшливо одетый. Видно, что человека только что выдернули из постели, и он еще не пришел в себя. Остались без жилья только наших три семьи, так как обрушение произошло одной угловой стены.
Полазив по развалинам и собрав, все ценное студенты - арабы тихо ушли из нашей жизни на другую квартиру. Мы же с семьей тети Светы были, размещены у соседей на пару дней пока нам не устроят временные номера в гостинице. Соседи нас жалели, правда, от их сочувствия было еще горче. Мы все понимали, что теперь все изменилось и так уже как прежде ни будет, ни когда. Наши семьи пойдут своей дорогой и той бурной веселой жизни, которая велась в нашем коммунальном дворе уже в прошлом, во всяком случае, для нас. В наших сердцах образовалась маленькая пустота. И страх перед неизвестным.
Так мы оказались в гостинице, в номерах, в которые нам выделил город, пока руководство не придумает что, с нами делать дальше. Тетя Света и мама каждый вечер ходили по старинке в наш старый двор, где собирались все соседи, цокая языками, жалели нас, причитая о нашем еврейском счастье. Каждый вечер, обсуждая новости по нашему расселению в другие квартиры. Государство нас поставило в очередь с беженцами и другими бедолагами. Так пролетели долгих и тоскливых 3 года, пака в один прекрасный день, мать не в бежала в номер и прокричала:
- все, переезжаем. 3 комнатная, в новом доме. Тут мы заметили в ее руке бумажку. Это был ордер на новое счастье.
А радоваться было чему. Во - первых это был новый дом, а не в старом фонде как нам предложили сначала. Мать тогда отказалась, боясь, что стены в этом помещении тоже старые и все может повториться. Во вторых рядом была ее работа и громадный супермаркет. Мой институт был далековато, но я не отчаивалась. Транспорт ходил исправно, так что нет проблем. Васька мой брат – шалопай целый день пропадал у друзей. Ему и дела нет далеко они или близко. Все равно домой он приходил только поспать и поесть. Все остальное время мы его не видели, а слышали по телефону, если мама сама позвонит. Так что мой великовозрастный брат Васька, как мартовский кот, худой но прожорливый, и всегда в не дома, тоже был доволен. Армию он уже отслужил, а на работу устраиваться не спешил. Мать пилила его регулярно, поэтому он предпочитал скрываться у приятелей.
В общем, мы с мамой были довольны. Собрав пожитки, дойдя до остановки, мы сели в маршрутку. Водитель тронулся, но какая - то женщина розовощекая, пышных форм, в цветастом платье с полными сумками продуктов, засунув голову в дверной проем маршрутки звонко спросила:
- до Паустовского доеду?
Водитель посмотрел на нее и лениво ответил:
- а я знаю? Мадам, впереди 30 остановок, разве я могу знать доедем мы или нет, - и добавил уже улыбаясь. В маршрутке пассажиры захихикали. А женщина растерянно начала топталась на месте, не зная, что ей делать.
Еще немного постояв на пекле. Она неуверенно тихо спросила:
- а кто знает?
- Господь Бог! – загадочно улыбаясь ответил водила - хохмач и ткнул указательным пальцем вверх. – если вы с ним лично знакомы, то тогда добро пожаловать в салон и мы наконец уже поедем. Шкет, дай тете место. - Юморист засмеялся, сконфузив женщину окончательно, а маршрутка ржала в открытую и в таком приподнятом настроении началась наша дорога в новую жизнь.
Квартира была светлая и красивая. Мама и я с большим энтузиазмом начали осваивать свою территорию. Новая мебель, новые занавески, расставлялись и вешались с большой любовью. Картину – подарок от наших друзей со старого двора повесили на почетное место в комнате. Весь двор собирал нам деньги на это произведение искусства. Поэтому мама очень ценила этот подарок. Хоть он и был аляповат, но дареному коню, как известно в зубы не смотрят. Тетя Света тоже получила такой же подарок на память от прежних соседей и тоже повесила его на стену в большой комнате.
Семья тети Светы получила квартиру на нашей же лестничной клетке, что привело в восторг и ее и мою маму. Они бесконечно бегали, друг к другу в гости, спрашивая совета, что где лучше поставить и в итоге наши квартиры стали очень похожи по расстановке мебели и других мелочей.
Хозяек это ни сколько не смутило, они были довольны, что опять соседи и в итоге все сложилось лучше не куда. Жизнь налаживалась. Дни стали течь один за другим спокойно и размеренно.
Лето сменила осень, за осенью пришла зима.
Мама частенько на выходные захаживала на Молдаванку и проводила время со старыми подружками за стаканом чая и свежими сплетнями вприкуску. Идя через привоз, домой, она болтала со знакомыми торговками про между собой: о погоде, с обязательным упоминанием о последнем повышении цен, обсуждали у кого и как болит голова, у кого она сейчас болит больше и кому сейчас хуже, слыша в ответ традиционное « - а кому щас хорошо?» покупала банку «бубачек» и стакан «рачек», и шла дальше. Вернувшись, домой с восторгом, делилась последними новостями с места событий и была счастлива, что во дворе ее помнят и рады ее приходу. Мама могла часами рассказывать за жизнь нашего старого двора. И о том, что армянка Ануш, опять задирая юбки и демонстрируя свой пышный зад молдаванке Зое, заступалась за своего юркого как ртуть сынишку и когда все аргументы в свою пользу у нее заканчивались, то она показывала панталоны своей сопернице и уходила после этого с поля боя с высоко поднятой головой. На что в ответ худая как жердь молдаванка Зоя, крутила дули и визжала как не дорезанный хряк, вспоминая все ругательства, выученные у тети Гали.