Когда она в первый раз надела новенькую полицейскую форму, её сердце учащённо забилось от гордости: вот оно, непередаваемое ощущение уверенности в себе и вера в справедливое начинание. Теперь и она сможет приносить какую-то пользу обществу!
Критично разглядывая себя в зеркале, Кейт с удовлетворением отметила, что тёмно-синий цвет удачно подходит к её каштановым волосам и подчёркивает глубину и выразительность больших карих глаз. А строгие линии униформы не только не скрывают ладную девичью фигурку, перехваченную ремнём с полицейской амуницией, но и придают ей определённую значимость.
Она осталась довольна осмотром. Но одно дело произвести впечатление на людей как приятная симпатичная особа. С другой стороны, неизвестно, насколько удачно сложатся её взаимоотношения с коллегами, ждущими от неё не показа мод, а решительных и активных действий, которые требует их нелёгкая, а подчас и опасная профессия.
Она так разволновалась, что практически не слышала и не замечала ничего из того, что творилось вокруг.
Внезапно дверь открылась, и в комнату стремительно вошёл высокий, худощавый черноволосый полицейский. Он держал под мышкой несколько папок с бумагами. Это был лейтенант Рэндо́льф (Кейт успела познакомиться с ним накануне, когда приносила свои документы для определения на службу). Он подошёл к своему командирскому столику, стоящему впереди и немного возвышающемуся над остальными, шлёпнул на него папки и поздоровался со всеми. Затем сел, открыл график дежурств.
— 3—17, Шелдон, Маклин, — начал он перекличку.
— Здесь! — откликнулись сразу два голоса.
— 3—14, Хартман, МакДормент.
— Здесь, — отозвался молодой темнокожий полицейский.
— Тут! — вторил ему в унисон другой патрульный, разительно отличавшийся от первого молочно-белой кожей и волосами цвета перезрелой пшеницы. Кейт слышала, как кто-то называл его Белоснежкой.
— 3—28, Милтон, Рана́тти.
— Я! — лениво ответил из-за соседнего стола полицейский лет сорока с чёрными усами, пряча под столешницей какой-то непристойный журнал.
— Здесь! — послышался из дальнего угла комнаты громкий голос с явным итальянским акцентом, и Кейт с удивлением увидела не замеченную ранее среди мужчин женщину-полицейского. Впрочем, смуглая, черноволосая и худая, с короткой курчавой стрижкой — та практически ничем не выделялась среди остальных и походила, скорее, на молодого безусого юнца лет двадцати пяти.
— 3—41, Сандерс, Джонсон, — продолжал перекличку Рэндольф.
— Сандерс здесь. А вот Джонсон отсутствует, — раздался за спиной Кейт приятный мужской голос.
— Ах, да! — Рэндольф кивнул головой, делая в журнале пометку карандашом. — Я забыл, что нашего Джонсона на месяц перевели в спецотряд.
Он снова стал выкликать фамилии подчинённых.
— Фо́рстер! — наконец-то услышала Кейт своё имя.
— Здесь! — звонко, как учили, отозвалась она.
Рэндольф отметил ещё несколько человек и захлопнул журнал.
— У нас сегодня есть новички, — поднял он голову. — Их трое. Вернее, три девушки, как вы успели уже заметить. Мы рады вам. На первое время вас закрепят каждую за определённым наставником. В дальнейшем вы будете работать со всеми.
Рэндольф обвёл взглядом своих подчинённых:
— Сандерс, ты сегодня остался без напарника. Возьмёшь новичка, — распорядился он.
— Хорошо, — вновь услышала Кейт голос позади себя. — Кого из трёх?
— Кого? — взгляд лейтенанта упал на Кейт. — Ну, хотя бы Форстер. Так, Смит, за тобой закрепляю сидящую рядом Сэ́нделл. А ты, Уэст, возьмёшь третью девушку.
Кейт обернулась назад, чтобы посмотреть, кого ей дали в наставники, и встретилась взглядом с молодым симпатичным полицейским. Он едва заметно усмехнулся и подмигнул ей. Кейт не разглядела его как следует, успев лишь отметить притягательную силу его глаз, потому как снова заговорил Рэндольф, и все ещё минут десять слушали нарекания командира по поводу промахов и ошибок, допущенных некоторыми нерадивыми офицерами. Он сделал несколько замечаний двум полицейским за вчерашнее дежурство и в заключение приказал всем построиться на поверку.
Двенадцать человек выстроились в ряд вдоль стены, на которой висела карта. Это было единственное место, позволяющее проделать подобный трюк в тесной комнате.