Девушка несколько секунд смотрела на него, не мигая. Она вдруг как-то вся поникла, съёжилась, вот-вот готовая пустить слезу.
— У тебя такое отвращение на лице, — услышал Джейк её упавший голос. — Боже… как стыдно…
Она закрыла лицо руками. Глядя на неё, такую растерянную и несчастную, он и сам ощутил, как у него защипало в глазах: что, допрыгался, идиот, довёл девчонку? Какого чёрта тебе не сиделось дома?
Он обнял её за плечи, привлёк к себе.
Кейт всхлипнула и пристыженно спрятала лицо у него на груди:
— Прости меня, Джейк, я не должна была тебе ничего говорить… ничего делать. Я всё испортила.
Джейк покачал головой.
— Ты не могла ничего испортить. Ты — замечательная девушка, Кейт, — он вздохнул и немного помолчал: — Просто я давно уже обхожусь без женщин и немного отвык от вашего приятного общества.
Она слегка отстранилась и недоверчиво покосилась на него:
— Отвык? Я тебя не понимаю.
Он разжал объятия.
— Что же здесь непонятного?
Глаза Кейт молча требовали ответа. Джейк задумчиво, в нерешительности покусал губу.
— Ты наверняка слышала, какие обо мне ходят слухи, — наконец произнёс он.
— Я не верю слухам.
— Напрасно. Слухи не рождаются на пустом месте. Поверь, я не тот, кто тебе нужен.
— Джейк, — тихо сказала девушка, застёгивая дрожащими пальцами блузку. — Давай я сама разберусь, кто мне нужен… Лучше ответь мне честно: я совсем тебе не нравлюсь?
Он натянуто улыбнулся:
— Если я это скажу, то буду самым большим лжецом на свете.
— Тогда дай мне шанс, — тихо попросила девушка.
В её больших, по-детски распахнутых глазах можно было утонуть.
Джейк не выдержал её умоляющего взгляда и разозлился сам на себя:
— Кейт, ты сама не понимаешь, чего просишь. Это же глупо! — выпалил он.
Лицо девушки внезапно исказилось, точно от зубной боли. Она побледнела:
— Я не милостыню у тебя прошу, — сухо прошелестели бескровные губы. — Вот уж не думала, что любовь — это глупость.
Она отошла он него и устало опустилась на диван. Сложила на коленях руки.
— Спасибо тебе за сегодняшний вечер, — услышал он её излишне спокойный голос. — С твоей стороны было очень любезно посвятить его мне… Но ты прав, уже действительно очень поздно. Я больше не держу тебя.
Он мельком взглянул на часы. Да, два часа ночи — это, пожалуй, чересчур даже для самых нахальных гостей, потерявших счёт времени. Надо уходить, тем более что судьба милостиво подкинула ему шанс для безболезненного отступления.
Его внутренний голос настойчиво шептал: иди, чего же ты ждёшь? Она сама отпустила тебя. Здесь нет твоей вины, всё честно. Если ты сейчас повернёшься и уйдёшь, щекотливая тема будет навсегда для вас закрыта. Разве не этого ты хочешь?
Он тяжело сглотнул слюну, собираясь произнести слова прощания, но его язык точно прилип к нёбу. Тогда он молча кивнул головой и направился к выходу. В дверях обернулся, чтобы в последний раз посмотреть на девушку.
Её поникшая фигурка сиротливо сгорбилась на диване. Потухший взгляд был устремлён мимо него: куда-то сквозь толщу стен, сквозь пространство и время и растворялся где-то далеко, в неизведанных глубинах её подсознания. По щекам катились слёзы.
Он невольно стиснул зубы и несколько мгновений стоял в раздумье, не зная, как ему лучше поступить. А в голове назойливый, ехидный голос продолжал издеваться: что, захотелось любви, приятель? Так она не для тебя или ты забыл? Твоё место на кладбище старых, никому ненужных отходов, а не рядом с молодой и хорошенькой девочкой. А ведь ты обнадёжил её, когда согласился на свидание. Ты с самого начала знал, чем всё закончится. Чего ты добивался, на что надеялся? Хотелось в последний раз потешить своё самолюбие? Ну, так ты его потешил. Нравится? А теперь открой ей правду, каков ты на самом деле. Увидишь, скоро от её обожания не останется и следа!
Джейк опустил голову. Его сердце разрывалось от жалости к девушке. Конечно же, он обидел её. Она раскрыла перед ним свою душу, а он оттолкнул её от себя, даже не потрудившись объяснить причину. Какой же сволочью он выглядит сейчас в её глазах, даже несмотря на то, что у него есть полное право сохранить свою тайну. Только что за прок от тягостного молчания, если оно не принесёт облегчения ни ему, ни ей?
Так может быть хватит играть в секретного агента?! Что страшного в том, если он расскажет ей всю правду? Единственное, что от этого пострадает, так это его чувство собственного достоинства. А разве оно уже не пострадало? Разве не его на суде так старательно втаптывал в грязь лучший адвокат Нью-Йорка?