Он вдруг протянул вперёд руку и, сорвав с груди Джейка полицейский жетон, небрежно швырнул его в угол комнаты. Потом подёргал за рукав его форменной рубашки и вопросительно приподнял бровь:
— Дальше сам разденешься? Или помочь?
Джейк в замешательстве мотнул головой: его не устраивало ни то, ни другое.
— Если ты такой стеснительный, — вновь поторопился с выводами Леон. — Я с удовольствием сделаю это за тебя.
Он без предупреждения ухватился руками за ворот рубашки и неожиданно сильно рванул его вниз. Несколько пуговиц отскочили, задорно подпрыгивая по полу. Леон как ни в чём не бывало продолжал расстёгивать оставшиеся пуговицы.
Джейк с трудом подавил вспыхнувшее внутри возмущение. Крепко стиснув зубы, он стоял и терпеливо ждал, что же будет дальше, а Нортон, подобно заботливой няньке, уже стягивал с него рубашку. Стараясь справиться с эмоциями, Джейк держался до последнего, но когда рука Леона попыталась по-хозяйски расправиться с его ширинкой, терпению пришёл конец. Пальцы сами сжались в кулак. Удар оказался сокрушительным.
Не устояв на ногах и, путаясь в полах собственного одеяния, Леон отлетел к противоположной стене. Пояс на его халате развязался, и золотые драконы тревожно закружились над головой хозяина. Оглушённый и беспомощный, он лежал на полу, бессмысленно тараща глаза в потолок. Рассечённые губы окрасились кровью.
Джейк быстро подскочил к нему и, не давая опомниться, рывком поднял его на ноги.
— Извини, дружок, но мои планы изменились.
Он притянул Нортона спиной к себе. Предплечьем обвил его шею и, зажав горло сгибом локтя, слегка надавил на сонную артерию.
Призывный крик Леона о помощи, захлебнувшись в зародыше, перешёл в свистящий храп. Он судорожно цеплялся пальцами за карающую руку и тщетно пытался ослабить железный захват. Вблизи запах его мерзкого парфюма был просто невыносим.
— Ну и воняет же от тебя! — брезгливо сморщился Джейк. — И что за дрянью ты пользуешься? Вроде бы небедный человек…
Дверь в комнату приоткрылась. Должно быть, парни услышали возню за стеной и решили проверить свои подозрения. То, что они увидели, ошарашило их и разозлило одновременно. Афроамериканец первым ворвался в помещение, намереваясь самым решительным образом расправиться с наглецом, который осмелился напасть на его хозяина. Следом ввалился Макс.
Джейк был готов к подобному исходу. Его правая ладонь жёстко уперлась в подбородок Леона.
— Стоять! Не двигаться! — сурово приказал он. — Ещё шаг и я сверну ему шею!
Побагровевшее лицо Нортона лучше всяких слов говорило о серьёзности намерений.
Тони и Макс застыли на месте как два телеграфных столба. Их лица были перекошены от ярости. Джейк понимал — нужно действовать как можно быстрее, пока удача не повернулась к нему спиной.
— Оружие на пол! — скомандовал он парням.
Охранники не торопились исполнять приказ. Джейк приподнял локоть и усилил нажатие на горло. Жёлтые глазки босса округлились, дважды моргнули и в ужасе выпучились. Старый полицейский приём работал безотказно.
Не отрывая злобного взгляда, Тони медленно вытащил из-за пояса пистолет и положил его на пол.
— Макс, тебя, это тоже касается, — напомнил Джейк «кожаному».
Парень выругался сквозь зубы и нехотя расстался с оружием.
— А теперь пошли вон! — потребовал Джейк. — Оба! И прикройте за собой дверь.
Охранники медленно попятились к выходу, свирепо вращая глазами, словно шакалы, готовые в любой момент наброситься на жертву.
— Пошли вон, я сказал, — Джейк повысил голос. — Живо!
Помертвевшее, сизое лицо босса и вывалившийся наружу язык произвели на охранников должное впечатление. К тому же Леон сам из последних сил указал им рукой на выход. Не желая более рисковать здоровьем хозяина, сладкая парочка, скрипя от злости зубами, покинула комнату.
Едва за ними закрылась дверь, он ослабил захват — Леон мешком повалился к его ногам. Не обращая на него внимания, Джейк в одно мгновение оказался у трофейного оружия. Беглый осмотр дал ему понять, что пистолеты заряжены и готовы к бою. Он застегнул молнию на брюках и сунул оба пистолета себе за пояс. После чего подошёл к Леону, который зашёлся на полу в хриплом надсадном кашле. Пока босс приходил в себя, он подхватил с пола свою рубашку и, накинув её себе на плечи, глянул в окно.
Солнце давно село за горизонт, на улице совсем стемнело, и стало немного прохладнее. Это хорошо, значит, не так сильно будет донимать жажда. Хотя для него это слишком слабое утешение. Пить хотелось невыносимо. Ко всему прочему недовольно урчал пустой желудок, всё чаще напоминая о себе. Скоро пойдут вторые сутки, как он находится в плену, а у него во рту не было даже хлебной крошки. Интересно, когда у человека наступает предел?