– Я не могла оставить его там, только не с ними. Они бы уморили его. Неужели вы хотели бы, чтобы он страдал?
Я попыталась вытащить Гостя из-за спины, чтобы мама увидела его, но Гость отказался сдвинуться с места.
– Я не могу оставить его здесь. Он будет снова кричать и кусаться! Что угодно, только не это!
– Он изменился, мама. Сейчас он не плачет и не кусается. Более того, если бы не он, я бы никогда не вернулась из Тёмных Земель живой.
– Твой отец ни за что не позволит ему остаться. Он до сих пор не принял окончательного решения относительно Томаса.
С огромным усилием я наконец поставила перед собой Гостя.
– Посмотри на него, мама. Теперь он ходит. И говорит. Он многое узнал. Пожалуйста, не прогоняй его.
– Простите, госпожа мама, – сказал Гость. – Тогда я был плохим, но я исправился. Я больше не кричу, не кусаюсь и не дерусь. Я буду хорошим. Обещаю.
Мамино лицо смягчилось. Она посмотрела на Гостя. Затем на меня. Затем вздохнула и покачала головой:
– Папе это не понравится, Молли, и ты это знаешь.
– Что мне не понравится? – В этот момент в дверь вошёл папа с трубкой в руке. Гостя он ещё не заметил, но скоро заметит.
Гость закрыл глаза и заткнул пальцами уши.
– Что он здесь делает? – Папа уставился на Гостя. – Сначала ты привела домой ненастоящего Томаса, а теперь подменыша? Что ещё ты принесла с собой?
– Больше ничего, папа, только Гостя. Пожалуйста, позволь ему остаться. Он не станет бедокурить, я обещаю.
– Ты просишь меня оставить подменыша? – Папино лицо побагровело от гнева. – Куда подевались твои мозги?
Гость, опустив голову, цеплялся за мою юбку, как будто боялся посмотреть на папу.
– Я думаю, у нас нет выбора, Сэм, – сказала мама. – Мы должны оставить их обоих. Им больше некуда идти. Или ты хочешь, чтобы они умерли с голоду где-нибудь в придорожной канаве?
Гость робко подергал папину штанину.
– Я больше не плачу и не суечусь, господин папа. Теперь я хороший. Я буду тебе помогать. Я буду вместо тебя работать.
– Вам не нужно оставлять нас обоих, – встрял в разговор Томас. – Отправьте меня обратно к Доброму Народцу, а подменыш пусть останется.
Папа пару раз кашлянул. Он теребил пуговицу на рубашке и умудрился оборвать нитку. Звук упавшей на пол пуговицы прозвучал как раскат грома.
– Ну, что ж, – наконец произнёс он. – Хотя эта идея мне не по душе, хотя я уверен, что она ни к чему хорошему не приведёт, я готов терпеть присутствие в доме подменыша при условии, что он не будет путаться у меня под ногами. Я не хочу всякий раз спотыкаться об него. Что касается мальчика, надеюсь, он научится думать, прежде чем сказать грубость.
– Меня это устраивает, – сказала мама.
Я бросилась папе на шею и обняла его.
– Ты не пожалеешь, папа, я обещаю!
Гость захлопал в ладоши и расплылся в улыбке от уха до уха.
– Я не буду путаться под ногами. Никто не станет об меня спотыкаться. Я буду хорошим, хорошее всех остальных.
Томас ничего не сказал.
– А теперь, – сказала мама, – пора купаться Молли и Гостю.
Гость со страхом посмотрел на ванну.
– А это не больно?
– Я пойду первой, – сказала я ему. – И ты увидишь, что это совсем не больно.
Мама подержала полотенце, как занавеску, и я сняла с себя грязное рубище, которое носила с тех пор, как ушла из дома. В печку его, подумала я.
Как только я залезла в ванну, мама взялась с усердием тереть меня, пока моя кожа не покраснела. Она вымыла мне волосы и всё время сетовала, какие они спутанные.
– Совсем как живая изгородь, полная чертополоха и крапивы. Мне ни за что не расчесать их гребнем!
Завернувшись в полотенце, я улыбнулась Гостю, который скорчился в углу.
– Видишь? Это не больно.
– Ты кричала «ой, ой, ой», – сказал он мне. – Не отпирайся, я слышал!
Когда мама схватила его, я вскарабкалась по лестнице на чердак и открыла сундук с одеждой. Порывшись в нём, я вытащила чистое нижнее бельё и выцветшее платье в цветочек.
Пытаясь расчесать волосы, я услышала, как мама спросила Гостя:
– Ты никогда не принимал ванну?
– Нет. Никакой ванны! – истошно завопил Гость. – Мыло щиплется!
Когда я спустилась вниз, Гость уже выглядел не как дикий зверёныш, а, скорее, как обычный мальчик. Его волосы были цвета серебра, кожа бледной. Конечно, его уши остались большими, глаза – желтоватыми, руки и ноги длинными и худыми, но будем надеяться, что люди привыкнут к нему и забудут, кто оставил его у нас в огороде.
Мама подрезала для Гостя рубашку. И хотя та всё равно была больше похожа на платье, чем на рубашку, Гость сказал:
– Посмотри, Молли. У меня есть рубашка. – Вытянув руки, он восхищённо посмотрел на полосатые рукава. – Мне нравится. Хорошо пахнет, приятно на ощупь.