-Почему ты осталась? - спросил Лука сестру, когда они были уже в квартире.
-Мы никогда не бросали его. А когда ты решил остаться, то у меня вариантов просто не было.
-Были. Нагина, что ты чувствуешь к Мирону? - девушка замерла.
-Ты о чëм?
-Ты знаешь. Мы никогда об этом не говорили, но я вижу, что ты влюблена.
-Хватит, Лука! - крикнула девушка и замолчала, - мы с Мироном друзья детства. Что ты придумал?
-Тогда почему за все эти годы ты никогда ни с кем не встречалась? Почему ты отталкиваешь парней, а тех, кто приближается сравниваешь с ним! Герик, Оливка, Нало. Мне всех перечислять?
-Хватит!
-Просто ответь. Тебе же легче будет! Что не так?
-Я не умею любить! - крикнула девушка, и слеза потекла по еë щеке, - я не умею любить, подстраиваться, смиряться. И Мирон тут не при чëм. Я сломана!
-Что ты говоришь?
-Я не знаю в какой момент, но моя душа сломалась, и я уже не могу любить, мечтать, верить. Я живу по правилам, потому что это стабильно. Я никого не подпускаю, потому что эмоции - это боль. И я не могу вырваться из этого круга. Я робот. И никому меня не понять! - после этих слов девушка выбежала на улицу. Каждый глоток воздуха обжигал еë лëгкие, ветер обветривал лицо и все звуки мира словно исчезли, - почему? - прошептала она. В этот момент Мирон подошла к дому и увидел, что его подруга плачет.
-Нагина? - девушку обернулась и увидела человека который точно здесь не должен был сейчас быть. Девушка долго смотрела ему в глаза. Она хотела подбежать к парню, поцеловать его и хоть на минуту забыть обо всех на свете. Но этого не случилось.
-Всë хорошо
Я скоро приду, - ответила Нагина и продолжила смотреть на него. Мирон ушëл.
Бима на протяжении суток избивали. Это было ужасно, но парень ничего не сказал. Они ему не были друзьями, бросили его, не ищут, но Бим ничего не говорил. Это человеческая порядочность и честность, которую никто не ожидал от человека низшей профессии, была в нëм с детства. Парню было ничего не важно, кроме обещания не выдать почти не знакомых ему людей. Он сидел в клетке и понимал, что его не спасут, понимал, что ничего уже не будет. И лишь надежда на светлое будущее других давало ему повод дышать.