– Вот так? – начал двигаться активнее, отчего все тело наполнилось предвкушением оргазма, но Дият, словно назло, вновь замедлился.
– Не стоит сбавлять оборотов, иначе я не засчитаю результат и придется повторить все заново, – потянула его к себе за талию, пытаясь вернуть прежний темп.
– Для стимула мне не хватает пароля, – усмехнулся, не поддаваясь.
– Ты самый лучший, – вышло с придыханием.
– Правда? – томил меня, действуя все также медленно.
– Дият. Ты самый лучший. С-самый. Лу-лучший, – повторяла сквозь стоны и сбывшееся дыхание, лишь бы он вознес меня на вершину удовольствия. С каждым словом Дият двигался все энергичнее, переходя на быстрый темп, отчего я не продержалась долго и содрогнулась в оргазме, крепко обняв мужа за шею. Буквально сразу после меня кончил и он.
– Ты лучший, – повторила, не сумев сдержать эмоций.
– Моя Виви, – устроился рядом и обнял мое размякшее тельце.
– Ты что-то говорил про завтрак? – уточнила, почувствовав невероятный голод.
– Все готово и уже на столе, – улыбнулся, радуясь моему возросшему аппетиту. Еще бы, ведь я была беременна от него. Срок был совсем маленьким, но счастье при этом – большим.
За эти три года у нас произошло много событий и перемен в жизни. После лекарни мы с Диятом вернулись домой и так получилось, что встречали студентов вместе. Все без исключения поглядывали на нас с интересом, словно у меня поселился не жених, а какой-то волшебник или звезда театра. Девушки даже попытались задавать мне вопросы, но я тут же пресекла их любопытство, так как не собиралась распространяться о своей личной жизни. Достаточно и того, что они видели. Дият тоже держался строго, но по-прежнему общался с Сайратом, с которым у них изначально сложилась дружба.
Все было тихо и привычно до тех пор, пока у меня не начались схватки. Я была застигнута врасплох, потому что произошло это чуть раньше срока. Была середина весны и снега уже растаяли, но зелени еще нигде не виднелось, лишь еле набухающие почки на деревьях. Тут же по кулону связи вызвала лекаря и сообщила о ситуации Дияту. Я хотела рожать дома, так мне было бы спокойнее. Но прибывший лекарь не стал даже слушать «капризов глупых беременных» и не теряя времени повез роженицу в лекарню.
Буквально сразу же после нас в палату ворвался Дият, с нескрываемой паникой в глазах.
– Моя Виви! Я уже здесь. Ты только не бойся, ладно, все будет хорошо, – сказал, найдя меня взглядом. Неужели настолько сильно переживает? Он решительно направился в мою сторону, толкнув плечом лекаря, которого не видел в упор.
– Дият, тише. Мне уже дали обезболивающее, стало намного легче. Просто сядь рядом или подожди за дверью, если неприятно такое видеть, – вдруг стушевалась.
– Не прогоняй меня, пожалуйста? Я не в силах уйти, – тут же устроился буквально впритык и взял меня за руку.
Нелегкая это работа – рожать детей. Даже с обезболивающим и поддержкой любимого. Мне было тяжело физически, а Дияту морально. Но неожиданно в палате стало больше еще на одного человека. Камилина. Она вошла бесшумно и обнаружили мы ее не сразу.
– Мама, ты что здесь делаешь? – удивился Дият.
Свекровь была бледной и обмахивалась листком бумаги. А после вопроса уставилась на сына.
– Вот так в муках рожаешь их, растишь, переживаешь без конца, – внезапно начала возмущаться, – а они не слушаются, коленки разбивают, в драки лезут. Вроде только вырастила ребенка, думала успокоюсь, а он в стражники подался, чтобы и дальше мать изводить. Но как будто этого мало, бобылем сколько ходил, что я уже думала род отцовский на нем прервется. Благо, женился, только и здесь никакого покоя старушке. Теперь вот за невестку переживать, заодно с ним. Вивиль, милая, не могу на твои мучения смотреть. О, Светлоликая, пошли дочери облегчение, не оставь без помощи своей роженицу, – взмолилась она, после чего расплакалась. Тут же один из лекарей подсунул ей успокоительное, которое Камилина выпила залпом, словно крепкий алкоголь.
Женщина искренне переживала за меня, как за родную и кажется впервые высказалась, не взвешивая своих слов. Хотелось обнять ее и поплакать вместе от избытка эмоций, но ребенок упорно хотел появиться на свет, не позволяя мне совершать лишних движений.
Примерно через час палату огласить громкий плачь моего первенца. Лекарь осмотрел его, после чего запеленал и отдал мне, чтобы приложила к груди. Как только сынок сладко уснул, свекровь поспешила взять его на руки, опережая Дията.
– У тебя руки трясутся, – проворчала она, любуясь младенцем.
– Мама, это мой сын, – Дият возмутился тихо, чтобы не разбудить малыша.
– И мой внук. Сейчас отдам. Дай понаглеть, – улыбнулась женщина, на что Дият лишь закатил глаза, но ничего не ответил.
Как только сын оказался на руках мужчины, я поняла, что он не соврал. Его взгляд был полон любви, нежности и восторга.
– Виви, а как мы его назовем? – спросил громким шепотом.
– Вариантов так много, что я не смогла выбрать, – ответила честно.
– А среди них было имя Амиль? – поинтересовался он.
– Не было. Но мне нравится. Амиль, – задумалась над версией.
– Тогда можно его так назвать? – посмотрел в глаза с надеждой.
– Конечно, – губы сами растянулись в улыбке.
– Амиль, – мягко обратился он к сыну, держа в руках словно сокровище.
Нас отпустили домой через три дня. Мои студенты встречали нас с цветами, накрытым столом и подарками. Было настолько приятно, что я даже прослезилась.
Совмещать работу и материнство оказалось слишком сложно, поэтому я хотела нанять няню или повара, но тут вмешалась свекровь. Она приходила к нам почти каждый день, чтобы посидеть с внуком, пока я занималась Гостевым домом. Так во время разговоров с ней выяснилось, что Амиль – это имя ее первого мужа, отца Дията. Они специально не сказали об этом в лекарне, чтобы я не подумала, что на меня давят.
Я была искренне благодарна Камилине за ее поддержку и хорошее отношение ко мне с сыном. Она же была счастлива подержать на руках внука, которого искренне любила.
Как только студенты выпустились и разъехались кто куда, дом заметно опустел, а я выдохнула с облегчением. Теперь всецело можно было посвящать себя семье.
Наши отношения с Диятом крепли, но я часто замечала, что он как будто не уверен в себе или моих чувствах к нему. Это не было слишком очевидным, но определенные фразы выдавали мужчину. Тогда я решилась на откровенный разговор, чтобы понять, в чем же дело.
– Все хорошо, Виви, у нас прекрасные отношения, – попытался избежать беседы.
– А я так не думаю. Я же вижу, что у тебя какие-то сомнения, – настаивала я.
Мужчина все же сдался и сел рядом, собираясь мыслями.
– На самом деле все хорошо. Просто я обнаружил у тебя в комоде интересный портрет, – посмотрел на меня в упор. А я нахмурилась, пытаясь сообразить, о чем он. И тут меня осенило. Еще на первой прогулке уличный художник нарисовал его для нас с Идианаром, а я совсем забыла, что он до сих пор валяется в куче документов и бумаг. Как же стыдно…
– Дият, я не храню портрет, а просто напрочь забыла, что он вообще имеется. Я выкину его сейчас же, – засуетилась, поднимаясь с места.
– Тише, милая. Я и так знаю. За все время ты ни разу не доставала его, портрет лежит на одном месте нетронутый. Не подумай, я не слежу, просто заметил. Если серьезно, то он меня вообще не волнует. Вивиль, я прекрасно знаю, что ты честна со мной и испытываешь чувства. Но… даже не знаю, как объяснить. Не старайся сделать для меня больше чем можешь или хочешь. Позволь мне любить тебя чуточку сильнее, чем ты меня? Возможно это будет выглядеть странно, я и сам не могу понять такого желания. Когда ты пытаешься мне угодить, не могу избавиться от чувства, что это неправильно, – ответил мужчина, отчего я плюхнулась обратно на место. А что я вообще для него делала? Наоборот, это я чувствовала себя потребителем.
– Я не заслужила такого, – ответила тихо, пытаясь скрыть эмоции.