Скажем прямо, помирать ей было рановато. Болезней особо не было, да и по врачам не любила она ходить. Видела только плоховато, но в шестьдесят пять это допустимо.
Угнездившись в своей кровати, женщина снова задумалась, на этот раз мысли ее были о покойном муже Николае. Коленька помер рано "от сердца", как сказали врачи. Оставил ее одну... Вот ведь как бывает. Уж десять лет прошло, как мужа не стало, а все равно Валя пустила слезу. Жили ведь душа в душу, чего он вздумал помирать. Кому-то в жизни и год счастливых дней не собрать, видимо, поэтому так распорядились. "Немного отмерили", - думала женщина, - "зато как хорошо мы жили, не ругались, все проблемы вместе решали..." Кто распорядился и отмерял, Валентина доподлинно не знала, но была ему благодарна за такого мужа. Не пьющий, работящий, разве что на руках только не носил. Даже по дому помогал, а это дорогого стоит. В деревне ведь как - мужик пьет, баба пашет за двоих. А ежели мужик работает - на бабе окромя работы еще хозяйство, огород, дети. А Коленька, как с армии вернулся, так до конца жизни не давал ей полы мыть, да картошку копать - все сам. У некоторых ведь, если и мужик нормальный, так со временем либо седина в бороду, либо дурость в голову. Вроде и хорошо все, да ревностью изводит так, что из дому не выйти. Или еще чего хуже - бьет или бездельник. А у них как было заведено, кто раньше с колхоза вернулся, тот и за ужин принимается. Бывало, Валентина придет, а у нее уже картошка начищена, мяско порезано - помогал Коленька, не гнушался. Поэтому видела Валя женское счастье, не просто видела, а купалась в нем. И слезы наворачиваются каждый раз, ясно почему, каждой бы бабе такого мужа...
За этими мыслями женщина сама не заметила, как задремала. Но тут раздался стук в окно. Сквозь сон Валентина подумала, что ни за что не пойдет открывать, должны же люди совесть иметь. Ночь на дворе...
Валентина снова задремала и уже была на той тонкой грани глубокого сна, как стук раздался снова, но уже в другое окно. Противоположное.
- Да что ж это такое, - разлепив глаза, женщина поняла, что все-таки придется пообщаться с поздним визитером. Накинув халат на ночнушку, и сунув ноги в тапочки, она побрела в кухню. Как ей показалось, именно оттуда шел звук последний раз. Одернув штору, выглянула во двор, было темно и пусто. Видимо гость не дождался и ушел. Раздосадованная тем, что пришлось вставать, хозяйка возвращалась в спальню, как вдруг раздался еще один стук в третье окошко, которое находилось в большой комнате. Этой весной она посадила там пионы.
- Все цветы мне потопчут, - ругалась женщина и снова поплелась на звук. Отодвинув тюль, она опять никого не увидела.
- Хулиганы что ли, - снова сама с собой заговорила Валентина. Дело в том, что добежать от одного окна до другого, да еще и успеть спрятаться куда-то один человек просто не мог. Значит, их несколько и они решили над бабкой подшутить, по очереди стучат с разных сторон.
- Я сейчас милицию вызову, - для острастки крикнула она в темноту. Конечно, ни в какую милицию она позвонить не могла, телефона то нет. Когда линию проводили, что-то напутали, и дозвониться было возможно только до соседки, а чего ей звонить, если она через дорогу живет, проще же дойти. В общем, намучалась тогда Валя, писала заявление, чтобы исправляли. Ну, они и исправили - теперь все кто звонил Валентине, попадал все к той же соседке, а соседские родственники общались исключительно с Валей. Женщины плюнули на это дело, и решили от такой роскоши, как телефон, отказаться.
- Алло, милиция, - снова нарочито громко сказала Валентина, надеясь, что эта уловка отпугнет хулиганов. Им-то откуда знать о перипетиях с линией? И тут, как какая-то издевка, раздался стук в окно и опять в зале. Валентина просто взбесилась и вприпрыжку побежала, теряя тапки на ходу, несмотря на почтенный возраст. С ходу отдернула штору, следом тюль, открыла шпингалет, распахнула створки окна и высунулась наружу. Ей показалось, что так она точно увидит этого преступника.
В паре метров, прямо напротив, стояла ее свекровь Зинаида Павловна. В белом платочке, который по-старушечьи был завязан под подбородком, в том самом платье, в котором хоронили. Платочек - то сама Валя и завязывала перед похоронами, потому что рот открывался. Так вот, свекровь стояла и в упор смотрела на обомлевшую Валентину. Женщина проделала манипуляции с окном в обратном порядке, захлопнула створки, опустила шпингалет и неотрывно смотрела на призрак свекрови. Любви между ними и при жизни не наблюдалось, а тут Зинаида смотрела со злостью, и ее лицо выражало крайнюю степень недовольства. Этого Валя уже не увидела, потому что в комнате резко загорелся свет.