Мама охнула и пролила заварку мимо чашки. Отец глядел на сына исподлобья секунд двадцать или тридцать, потом отреагировал:
— Хорошо. Делай, что считаешь правильным.
Не последовало ни взрыва эмоций, ни упрека в неблагодарности. Он словно подвел итог обсуждению теоремы.
— Но как же…
Договорить маме не удалось.
— Насильно мил не будешь. Мы, правда, что-то увлеклись. Пусть решает сам и отвечает за свои поступки.
После этих слов отца Алексей безоговорочно уверовал в волшебные свойства амулета.
Юра по-турецки сидел на полу и заканчивал восстанавливать дневник друга, страница за страницей. Признание насчет зависти относилось к нему. Оно потрясло не меньше, чем история с подарком из Сибири. Прибегая к помощи амулета, Алексей всё сильнее зависел от него. Сначала он опасался таинственной вещи от шамана, использовал ее редко, только дома, и носил с собой, не доставая — до того комсомольского собрания. Тогда многочисленные обвинители не приняли никакого решения, отклонившись от намеченного сценария. На заседании вузовского комитета Иванников, положившись на себя, проиграл. С тех пор он больше не рисковал и в любой сложной или важной для себя ситуации тер костяную пластинку с дырочкой. Даже на людях.
«Он живет по своим правилам, и у него получается. Не депутат, ну и что? Знает, чего хочет. Идет к цели шаг за шагом. Просто остается собой», — именно о Юре написал недавно Алексей. Была в самом конце дневника и запись о разговоре с Леной на речке.
— Ты чего вообще хочешь? — спросила она своего давнего друга и поклонника.
— В смысле?
— В прямом. Я, например, хочу обычной жизни в нормальной стране. Без талонов, дефицита, обмена денег. Для себя хочу пожить. Семью, детей потом.
— Чем тебе страна не подошла? Подожди немного, постепенно всё наладим, как у них, — пообещал Алексей.
— Не тешь себя иллюзиями. Не наладите, — холодно ответила Лена.
Он еще говорил и говорил, убеждал и доказывал, однако амулет впервые не подействовал. Ночь после поездки на турбазу прошла между сном и явью, а когда удавалось забыться, мучили кошмары. Алексей, задыхаясь, бежал по горящей тайге, за его спиной с треском и грохотом рушились вековые деревья, вихрем кружились багровые искры. Пожар остался позади, но тут поперек тропы сгустились чьи-то тени. Вскинув левой рукой щит из шкуры какого-то косматого зверя, он сумел остановить первую стрелу. Спустя мгновение вторая вонзилась ему в правый бок, между ребер. Земля, покрытая мхом, рванулась навстречу и больно ударила в лицо. Стрела в боку обломилась, оставляя внутри наконечник из камня. Он почувствовал, как соленая кровь потекла изо рта, сжал пальцами бесполезный амулет и… проснулся.
«Оставлю его на время в секретной папке. Или даже навсегда, посмотрим». На этой записи двухнедельной давности дневник Алексея обрывался.
Юра бережно подровнял стопку страниц из развалившейся тетради, обернул обложкой со следами клея. Под глянцевым рекламным буклетом с изображением сенатора США от Республиканской партии он обнаружил целлофановый пакетик, перевязанный знакомым ремешком. Открывать его и трогать шаманский брелок не стал, вложил в середину стопки.
Алексей позвонил около часа дня — похоже, из телефона-автомата. Голос был напряженным.
— Что у тебя?
— Ничего, уборкой занимался, — сказал почти всю правду Юра.
— Не беспокоил никто?
— Нет.
— Жди, скоро буду.
Его «скоро» затянулось почти на час. Юра успел пожарить и съесть яичницу, помыть посуду и собрать сумку в дорогу. На месте не сиделось, было желание занять себя чем угодно.
— Поехали со мной, — предложил он, когда Алексей переступил порог квартиры.
— Ты на самолете? — спросил тот, судя по выражению лица, размышляя о своем.
— Поездом до Новороссийска, оттуда на автобусе. Билет с рук купим, или бронь выкинут. Жилье какое-нибудь найдем. Поехали, бросай к чёрту всю эту канитель.
Друг рассеянно поглядел на него васильковыми глазами без малейшего блеска.
— Я не могу. Папку спрятал?
— За нее не волнуйся, — заверил Юра.
Папку для служебного пользования он капитально перетянул шпагатом, который откопал в ящике с инструментами под ванной, и пристроил в диван, вместо зимних сапог. Коробка с сапогами отныне стояла на шкафу, не оставляя Барсику оперативного простора для запрыгивания.
— Спасибо, — сказал Алексей. — А я в Москву сегодня. С Новицким говорил, он в «Белом доме».
Было ясно, что агитировать его за Кабардинку бесполезно. Юре захотелось рассказать ему о своей нечаянной находке и о том, что он знает тайну амулета, но никому не выдаст ее. Он уже почти решился, но Алексей разрушил его замысел.