Фин наполнил свой бурдюк свежей водой и хорошенько напился.
– Замечательно вкусная, особенно после воды из цистерн. Неудивительно, что вы приезжаете сюда так часто. – Фин положил бурдюк на камень и прикинул глубину озера.
– Надеюсь, я не помешал вашим планам? Если хотите поплавать, я могу уехать.
Матильда покраснела, вспомнив, как обычно купается здесь голышом.
– Нет-нет! – быстро ответила она. – Слишком холодная вода сегодня. В таких случаях я обычно просто мочу ноги, – соврала она.
Он внимательно посмотрел на нее и, даже если не поверил, ничего не сказал.
Матильда разложила сандвичи на камне между ними.
– Поухаживайте за собой сами. Они, может быть, нагрелись и примялись, но свежие – я делала их сегодня утром.
«Ну и ну, опять разболталась, как попугай! Что происходит? Что в этом мужчине такого, что я глупею и веду себя, как смущенный подросток?» – думала Матильда.
Фин взял сандвич с ветчиной и с аппетитом откусил большой кусок крепкими белыми зубами и, пока молча жевал, рассматривал скалы и небольшой водопад. «Мне с ним хорошо и спокойно, потому что мы ничего друг о друге не знаем, – догадалась Матильда. – Может, поэтому он кажется таким симпатичным?»
– Вы давно живете в Чуринге, Молли? – спросил он, и грудной голос показался особенно низким на фоне птичьего щебетания и свиста.
– Всю жизнь, – ответила она и с гордостью добавила: – Мой дед был пионером.
– Завидую. Наверное, это здорово – жить там, где родился. Представляю, как вы любите все, что окружало вас с детства, – грустно сказал Фин, посмотрев по сторонам. – А мои родители всю жизнь мотались по свету, и, когда я был маленьким, я нигде не чувствовал себя дома. Затем мы наконец осели, но началась война, меня призвали, и я еще шесть лет скитался по свету.
– Где вы служили?
– Сначала в Африке, потом в Новой Гвинее.
Он говорил спокойно, но Матильда заметила, как потемнели его глаза, и решила перевести разговор подальше от тяжелых воспоминаний.
– Я никогда не слышала имя Фин раньше. Чье оно?
Он прилег, опираясь на локоть, и улыбнулся:
– Уменьшительное от Финбара. Мои родители ирландцы.
– Как и мои дед с бабушкой, – улыбнулась она в ответ.
– Ну вот… – задумчиво протянул он. – Значит, у нас есть еще что-то общее, кроме Вилги.
– Ну и как, вы думаете остаться здесь? – спросила она, глядя на свои руки. Глупо, но ее пульс участился в ожидании ответа.
– Вы решили, что я изнеженный горожанин? – тихо рассмеялся он. – Дело в том, что я из Тасмании, Молли. И хотя не особенно долго занимался овцами, жарой и засухой меня не испугаешь. Я не собираюсь никуда отсюда уезжать в ближайшую сотню лет.
– Я думала, Тасмания похожа на Англию, – удивленно сказала она. – Что это лесистая страна с обильными дождями и холодными зимами.
– Типичное заблуждение, Молли, – рассмеялся он. – Вдоль побережья холоднее, чем здесь, но на центральных равнинах такая же вулканическая почва и пыль. Мы страдали от засухи так же долго, как и вы.
– Тогда почему вы приехали сюда, а не вернулись в Тасманию?
С лица Фина исчезла улыбка.
– Мне захотелось начать жизнь с чистого листа. Моя настоящая страсть – лошади, а Вилга подходит как нельзя лучше. Кроме того, здесь я могу наконец дышать полной грудью, Молли. Мне надо было вырваться из занятого сплетнями маленького городка, где каждый сует нос в твои дела.
Тут пришла ее очередь рассмеяться.
– Тогда вы неправильно выбрали место, Фин! Сплетни здесь составляют смысл жизни почти всех семей скваттеров. Я нисколько не сомневаюсь, что вам уже все уши прожужжали о странной Матильде Томас, которая вот уже двадцать пять лет живет одна среди племени битджарра.
Он виновато улыбнулся:
– Я лично услышал, что Матильда Томас четырнадцать лет одна занимается огромной фермой. Что она с помощью кучки аборигенов сумела своими руками превратить ее в процветающее хозяйство, одно из лучших в штате. А во время войны вместе с подругой и ее детьми сумела сохранить две фермы. При этом она не признает мужчин и счастлива без них. Лично я считаю, что в последнем нет ничего странного.
Матильда посмотрела на него и смущенно улыбнулась:
– Добро пожаловать в Новый Южный Уэльс, Фин! Надеюсь, ваша новая жизнь оправдает ожидания и даст вам то, к чему вы стремитесь.
Глаза Фина потемнели.
– Думаю, здесь есть все шансы для этого, – мягко сказал он.
Дженни вытерла слезы и вздохнула. Наконец-то в жизни Матильды наступил перелом! И хотя гадать было рано, но у нее возникло чувство, что последний дневник должен закончиться хорошо.
Она откинулась на подушку и посмотрела в окно. День был в самом разгаре: пока она читала, время пробежало незаметно. Она вспомнила про Диану и почувствовала угрызения совести. Бедная Ди! Она просто пыталась прояснить ситуацию с Бретом и Чарли. И совсем необязательно было грубить ей.
Дженни поспешно вскочила и отправилась на кухню. Подруги здесь не было, но лежала записка о том, что она уехала покататься верхом. Внизу были изображены два поцелуя, Дженни облегченно улыбнулась. Слава богу, Диана не сердится.
Настроение Дженни поднялось. Она вывела Риппера побегать на ближайшем выгоне и пока ждала, любовалась через ограду лошадьми. Было жарко, чистое голубое небо над головой ошеломляло глубиной и необъятностью. Она вдыхала полной грудью запах прогретой земли и слышала, как в кронах деревьев шелестит сухая листва наверху.
«Трава на выгоне тоже почти высохла, – машинально отметила она и озабоченно нахмурилась. – Лошадей надо будет скоро переводить отсюда».
И вдруг до нее дошло, о чем она думает… Ее совершенно не касается, куда переводить лошадей и пойдет дождь или нет! У Чуринги через пару недель будет новый хозяин.
Дженни решительно свистнула Рипперу и зашагала к дому.
Глава 18
Неожиданно небо заволокло тяжелыми грозовыми тучами, и в следующие два дня жара превратилась в иссушающий зной. Когда прогремели первые оглушительные раскаты грома, наэлектризованный воздух стал потрескивать. Испуганный Риппер забился под кухонный стол и вздрагивал всем телом.
Диана с тоской уставилась в потемневшее небо.
– Похоже на шабаш ведьм, – мрачно сказала она, вытирая волосы после душа. – Ненавижу эти сухие грозы!
– Я тоже, – ответила Дженни, нервно раскачиваясь в кресле-качалке. – Ни малейшего ветерка, и мне кажется, я вся высохла от этой жары.
– Хорошо, что в Сиднее у нас есть кондиционеры, и я жду не дождусь, когда до них доберусь, – скривилась Диана.
Дженни постукивала пальцами по гладкой обложке дневника, лежавшего у нее на коленях.
– Это последняя тетрадь? – спросила Диана.
Дженни кивнула.
– Заключительная глава, – упавшим голосом сказала она. – И знаешь, мне почему-то не хочется ее читать…
– Почему? – удивилась Диана, откидывая влажные темные кудри на спину и усаживаясь в кресло напротив. – Ты же сама говорила, что там должен быть счастливый конец. Разве нет?
Дженни задумалась.
– Он такой короткий… Мне, наверное, просто не хочется расставаться с Матильдой. Прочтешь последнюю страничку – и как будто скажешь «прощай» близкому другу, с которым больше не увидишься.
– Но ты же не можешь не дочитать его, Джен! – возразила Диана. – Для тебя это все так много значило… К тому же, – добавила она, – ты потом всю жизнь будешь гадать, чем здесь все закончилось.
– Знаю. Я сумасшедшая, да?
– Вовсе нет. Я тоже всегда расстраиваюсь, когда хорошая книга или фильм подходят к концу. Это скоро пройдет, не волнуйся.
Дженни открыла обложку и пролистала страницы. Тетрадь была исписана только до половины. Не так уж много осталось прочесть. Она вернулась к первой странице и поудобнее устроилась в кресле. Скорее всего, ее нежелание читать дальше связано с той странной надписью на надгробии. Дженни не сомневалась: тайна загадочной эпитафии наверняка откроется на этих страницах. И ей почему-то очень страшно об этом читать…