Потом молодой человек извлек из внутренних карманов куртки ручку и телефон и сообщил номер и модель отъехавшего автомобиля. Когда полицейский быстрым шагом направился на свой пост, парень уже шел назад к “Пивному залу”.
Мгновением позже с расположенной в трех кварталах от места сборища стоянки отъехал микроавтобус.
Глава 27
– Что случилось, – спросил Худ, подходя сбоку к Столлу. У Ланга был бледный и болезненный вид. Столл с бешеной скоростью работал на клавиатуре.
– Здесь происходит кое-что действительно мерзкое, – сообщил компьютерщик. Секундочку, сейчас покажу, только прогоню диагностическую программу – попытаюсь узнать, как это сюда попало.
Хаузен встал рядом с Худом.
– Как попало сюда что? – спросил он.
– Увидите, – ответил Столл. – Мне не хотелось бы самому это описывать.
Худ начинал чувствовать себя Алисой в Зазеркалье. С каждым взглядом по сторонам люди и события становились все более и более занятными.
– Я проверял возможности вашей оперативной памяти, – пояснил Столл, – и обнаружил файл, установленный сегодня в час двенадцать дня.
– Час двенадцать? – переспросил Худ. – Мы в это время были на ланче.
– Правильно.
– Но ведь здесь же никого не было, герр Столл, – удивился Хаузен, – кроме Райнера.
– Знаю, – сказал Столл. – Между прочим, он уже ушел.
– Как ушел? – Хаузен непонимающе посмотрел на Столла.
– Ногами, – пошутил американец и сделал жест в сторону приемной. – Вскоре после того, как я здесь уселся, он собрал свою сумку, надел итальянский пиджак и смотался.
Хаузен перевел взгляд на компьютер.
– Что вы обнаружили? – спросил он ровным голосом.
– Во-первых, небольшое любовное послание от Райнера, – ответил Столл. – Но прежде мне хотелось бы, чтобы вы посмотрели вот это.
Он набрал указательными пальцами нужные команды, и семнадцатидюймовый экран превратился из голубого в черный. Черноту прорезали горизонтальные белые полосы. Они превратились в колючую проволоку, из которой после паузы сложились слова “КОНЦЕНТРАЦИОННЫЙ ЛАГЕРЬ”. Наконец буквы покраснели и оплыли в лужицы крови, заполнившей весь экран.
Пошли предварительные заставки. Сначала появились главные ворота лагеря “Аушвиц” с надписью “Arbeit macht frei”.
– Труд освобождает, – перевел Ланг, поднеся руку ко рту. Дальше последовательно пошли четкие детализированные компьютерные видеоклипы. Толпы мужчин, женщин и детей проходят через ворота. Мужчины в полосатой лагерной форме стоят лицом к стене, в то время как охранники стегают их кнутами. Мужчин лишают всякого волосяного покрова. Обручальное кольцо передается солдату из дивизии СС “Мертвая голова” в обмен на пару башмаков. Прожекторы на вышках рыскают по темному предрассветному небу, и эсэсовский охранник ревет: “Arbeits-kommandos austreten!"
– Рабочие отряды на выход, – снова перевел Ланг. На этот раз его рука заметно дрожала.
Заключенные разбирают рукавицы и ломы. Выходят за ворота и снимают шапки, приветствуя надпись. Охранники раздают пинки и зуботычины. Заключенные работают на участке дороги.
Большая группа мужчин, побросав рукавицы, кинулась в темноту. И тут начиналась игра. Меню предложило играющему выбрать язык. Столл выбрал английский.
На экране крупным планом появился эсэсовец. Его лицо было ожившей фотографией Хаузена. За ним виднелась пасторальная местность с деревьями, речушкой и уголком постройки из красного кирпича. Охранник обратился к играющему:
– Двадцать пять заключенных сбежали в лес. Ваша задача распределить личный состав таким образом, чтобы отыскать их, не снижая производительности лагеря и продолжая переработку тел недочеловеков.
Игра перешла в яркие сцены с управляемыми игроком охранниками и собаками, которые либо охотились в лесу на людей, либо руководили укладкой трупов в крематории. Столл включил демонстрационный режим, сказав, что не может заставить себя штабелями складывать людские тела, а тем более сжигать их.
– Письмо, – напомнил Хаузен, пока они просматривали программу. – Что говорит в нем Райнер?
Столл последовательно нажал клавиши “Ctrl”, “Alt”, ”Delete”, закрывая программу. Затем он снова нырнул в содержимое компьютера, чтобы вывести на экран письмо.
– Он в жизни не очень-то многословен, не так ли? – поинтересовался Столл, пробежавшись по клавишам.
– Да, – подтвердил Хаузен. – А почему вы спрашиваете?
– Потому, что хоть я и понятия не имею, что там написано, но, судя по объему файла, очень немного.
На экране возникло письмо, и Ланг наклонился поближе. Он стал переводить для американцев:
– Тут написано: “Господин спасатель, надеюсь вам понравилась эта игра, хотя это всего лишь игра”. И подпись: “Райнер”.
Худ внимательно наблюдал за Хаузеном. Спина заместителя министра согнулась, уголки губ опустились. Казалось, ему хочется закричать.
– Четыре года, – вздохнул Хаузен. – Мы были вместе четыре года. Мы боролись за права человека – в газетах, с мегафоном, на телевидении.
– Похоже, он был просто приставлен шпионить за вами, – сказал Худ.
Хаузен отвернулся от компьютера.
– Не могу поверить, – с грустью сказал он. – Я ужинал вместе с его родителями, у него же дома. Он спрашивал мое мнение о его невесте. Такого не может быть…
– Это именно те самые методы, которыми обычно пользуются шпионы, чтобы втереться в доверие, – заметил Худ.
– Но ведь четыре года! – Хаузен вопросительно посмотрел на Худа. – Почему он выжидал именно до этого момента?
– “Дни хаоса”, – предположил Ланг. Его рука безвольно опустилась вдоль тела. – Извращенная форма самоутверждения.
– Я был бы удивлен, если бы дело заключалось только в этом, – возразил Худ.
Ланг посмотрел на американца.
– Что вы имеете в виду? Разве это не очевидно?
– Нет, – заверил его Худ. – Игра сделана профессионально. Полагаю, создал ее не Райнер. Он просто установил ее для кого-то, кому он больше здесь уже не нужен.
Трое из присутствующих мужчин остолбенели, когда Хаузен приложил ладони к лицу и застонал.
– Господи… Боже мой… – выдавил он. Его руки опустились вниз, сжались в кулаки и начали слегка покачиваться. – Райнер был частицей той империи избирателей, о которой говорил он.
– О которой говорил кто? – Худ встал прямо напротив Хаузена.
– Доминик, – выдавил тот. – Жерар Доминик.
– Кто такой Доминик? – спросил Ланг. – Мне незнакомо это имя.
– Вам и не стоит его знать. – Хаузен покачал головой. – Доминик позвонил, чтобы сообщить о своем возвращении. Но теперь я сомневаюсь, а действительно ли он куда-то уходил. Мне думается, он все это время таился в темноте, и душа его окончательно прогнила от ожидания.
– Рихард, пожалуйста, ответь мне, – взмолился Ланг. – Кто этот человек?
– Это не человек, это Вельзевул. Сам дьявол. – Хаузен тряхнул головой, как бы очищая сознание. – Господа, мне очень жаль…, но я не могу сейчас об этом говорить.
– Тогда не говорите, – посоветовал Худ, положив ему руку на плечо. Он посмотрел на Столла. – Мэтт, вы могли бы перезагрузить эту игру в Оперативный центр?
Столл утвердительно кивнул.
– Хорошо. Герр Хаузен, вы не узнаете эту свою фотографию?
– Нет, извините.
– Ничего, все нормально, – успокоил его Худ. – Мэтт, в вашем арсенале не найдется чего-нибудь такого, чтобы с этим разобраться?
Столл отрицательно покачал головой.
– Тут понадобится программа, у которой мускулы посильнее, чем у моей “Мэтчбук”. Моя дискета хороша только для отыскания определенных изображений. Она схожа с программами для поиска слов.
– Понимаю, – сказал Худ.
– Чтобы посмотреть, нельзя ли узнать, откуда она взялась, мне придется прокрутить ее дома вместе с нашими фотофайлами, – объяснил Столл.
– Сцена позади герра Хаузена тоже фотография, – заметил Худ.
– И очень четкая, – согласился Столл. – Вероятно, что даже не из какого-нибудь журнала. Я могу поручить своей службе пропустить изображение через “Геолога”, посмотрим, что это даст.