— Два…
— А здесь у нас просто офис, чтобы людям было куда звонить. — Он говорил уже скороговоркой, с ужасом косясь на лезвие ножа: — Неужели вы думаете, что я не заплатил бы вам, только бы вы оставили меня в покое? Да я готов вам все отдать, но…
— Три, — сказал Юм и вздохнул.
— Не-е-ет! — вдруг завизжал Артем Тарасович так громко, что Юм даже испуганно вздрогнул. — Получите! Все получите! Сто тысяч! Долларов! Не надо ухо!
— Смотри, Юм, у него штаны мокрые, — засмеялся Грузин.
— Двести, — сказал Юм тихо.
— Что? — переспросил Артем Тарасович, вежливо заглядывая ему в глаза.
— Двести тысяч.
— Как? — Мужчина нервно сглотнул. — Но вы поймите, есть же какие-то реальные возможности, и мне просто негде взять такие деньги. Даже если я…
— Смотри, какой он говорун! — засмеялся Мент. — Ладно, кончай его, Юм, и пора сматываться отсюда.
— Ой, посмотрите, что я нашла! — В комнату влетела Женя, держа в руках стопку компакт-дисков: — Тут такая коллекция! Вагнер, Шнитке, Рахманинов. — Она подскочила к владельцу биржи и встала перед ним на колени: — Артем Тарасович, а можно я это себе возьму?
— Берите, конечно, конечно, — часто закивал тот. — Мне совсем не жалко, и…
Но его тираду прервал дружный смех.
— Ладно, кончай его и пошли, — вздохнул Мент. — Прокололись, блин. Хоть Женьке на пластинки наработали.
— Это никакие не пластинки, темнота! — закричала она. — Это…
— Триста! — вдруг ясно и четко произнес Артем Тарасович. — Даже триста пятьдесят… Если только все получится.
— Что он сказал? — удивленно спросил Юм у Грузина.
— А кто его знает? — Тот пожал плечами. — Я не слышал. Кажется, четыреста тысяч дает.
— Нет-нет, триста пятьдесят, — поправил биржевик под общий смех.
— Кончай его, — не унимался Мент. — Юм, ты на часы посмотри.
— Молчи. — Юм подошел к биржевику: — Ну и?.. Давай доставай.
— Нет, вы не поняли. — Артем Тарасович попытался улыбнуться. — Я вас нанимаю.
— Повтори, — попросил Юм, удивленно рассматривая этого человека, как будто увидел его только секунду назад.
— Я хочу предложить вам работу, — повторил мужчина и улыбнулся, пожав плечами…
От звонка Шпынько проснулся, поднял отяжелевшую голову и долго блуждал по дежурке мутными глазами. Наконец догадался, что он все еще находится на работе, и взял трубку.
— Дежурный по отделению сержант Шпынько.
— Алло! — закричал в трубку перепуганный мужской голос. — Ограбление! Их убили, убили!
Сон мигом улетучился, а палец со всей силы надавил на кнопку тревоги.
— Где ограбление?! Адрес! Сколько их? — Шпынько даже вскочил, от чего фуражка слетела с головы и укатилась под стол.
— Не знаю, тут никого нет! Сейф сломали! Разбито все, кровь везде! Ну что вы сидите, что вы сидите?!
— Адрес ты можешь сказать?!
— Биржа «Лариса»!
Шпынько почувствовал, что у него начинают трястись руки…
Схимник
Такой толпы Наташа не видела даже тогда, когда судили Дрыгова. Теперь это была куда более организованная толпа. Мальчики в черных руках, с хоругвями, с огромными крестами поверх одежды преградили Наташе дорогу, и один из выскочив вперед, брызнул слюной:
— Жидовка!
Кучка строгих околоцерковных старушек крестила Наташу неистово, словно она была сатаной. Поодаль она увидела клобуки высоких церковных чинов. Те держались как бы индифферентно.
Журналисты тыкали в лицо микрофонами, торопились задать свои вопросы. Наташа с трудом продралась сквозь толпу. Руки и ноги противно дрожали. У самого входа увидела несколько человек с незапоминающимися лицами, и сердце сжалось. Эти тоже слетелись. Загнали ее в угол и радуются.
Пота зачитывалось обвинительное заключение, Наташа сидела. Судья разрешила ей. Живот был у нее уже огромный. А Наташа рассматривала подсудимого. И рассмотреть не могла. Погостин — седой, плотный, с жилистыми рабочими руками — низко опустил голову. Глаз Наташа не смогла рассмотреть.
Судья несколько раз прерывал чтение обвинительного заключения, потому что в зале поднимался невероятный шум.
— Судите веру! — все вскрикивала такая-то женщина. — Вам зачтется!
Судья терялся, не стучал грозно по столу карандашом, а, виновато улыбаясь, просил:
— Тише, пожалуйста. Мне трудно кричать.
Зал чувствовал эту слабость. Становилось все шумнее. У Наташи вдруг поплыло все перед глазами, она оперлась о стол, потянулась за водой.
— Дьявол из нее выходит! — прошипел кто-то, заметив Наташину бледность.