Но исторические версии - штука прочная. Поэтому в этой же работе мы найдем, что "император Австро-Венгрии Франц Иосиф счел сараевское убийство удобным поводом для разгрома Сербии... Австрийцы предъявили Сербии ультиматум с такими требованиями, которые, как им казалось, делали его принятие невозможным, а войну - неизбежной".
Ну, разумеется, если сделать одну поправочку: принятие подобного ультиматума не "казалось" невозможным. Оно заведомо было невозможным. Хотя бы по той причине, что эти "высокопоставленные офицеры" фактически стояли во главе государства, определяли его политику, превратили его в рассадник терроризма, и сами сознательно стремились сделать войну "неизбежной". А в большинстве учебников, научных трудов, публицистических исследований вообще до сих пор преобладает описание событий, созданное пропагандой 1920-х. Ведь в новые книги материал перекочевывает из старых, а новые авторы черпают факты и их объяснения из работ признанных авторитетов того времени. Которые в данном случае отрабатывали вполне конкретный политический заказ.
Если же считать, что своего рода "эхом" балканских выстрелов стала не только разразившаяся Мировая война, но и ее последствия, то окажется, что кое-где отголоски этого "эха" перекатываются до сих пор. Например, коснувшись создания на базе Сербии королевства СХС, мы уже затронули гораздо более широкую проблему, аукнувшуюся по всему миру. Дело в том, что в результате крушения одного из блоков, схлестнувшихся в войне, а заодно еще и России, в международных отношениях создалась весьма редкая ситуация сходная с той, что сложилась лишь 70 лет спустя, после крушения социалистического лагеря и распада СССР. Мир стал вдруг однополярным. На какое-то время странам Антанты оказалось некому противостоять - точно так же, как странам НАТО в 1990-х. И точно так же они рьяно принялись перестраивать мир по-своему. Причем отдадим должное - не всегда руководствуясь мотивами личной корысти, а иногда, казалось бы, исходя из очевидных соображений справедливости и морали. Но тем не менее, везде подобное вмешательство рано или поздно вылезло боком.
Потому что великие державы, естественно, основывались только на собственных понятиях морали и справедливости и собственной субъективной логике, без учета национальных, культурных, исторических особенностей и прочих подобных "мелочей". В итоге, после Первой мировой ни одна попытка силового регулирования международной обстановки не пошла на пользу ни подопечным великих держав, ни им самим. Так, Османская империя по Мудросскому и Севрскому договорам вообще подлежала расчленению. Она ведь тоже считалась "тюрьмой народов", завоеванных силой оружия еще во времена оны, да еще и запятнала себя таким чудовищным преступлением, как армянский геноцид 1915 г., когда было уничтожено 2 миллиона человек. Так что политика в ее отношении выглядела, вроде бы, вполне "справедливой". Из состава империи вычленялись самостоятельные Ирак, Палестина, Трансиордания, переходившие под мандат управления Великобритании, Сирия и Ливан - под мандатом Франции. А сама Турция разделялась пополам по реке Кызыл Ирмак. На восток от нее должно было образоваться армянское государство, включающее нынешнюю Армению и Восточную Анатолию, а на запад устанавливались зоны союзного контроля Франции, Италии, Греции и Великобритании. Вводился "режим капитуляций", фактически лишавший Турцию государственного и национального суверенитета - она попадала под международный политический, финансовый и военный контроль, иностранцы получали на ее территории экономические и юридические привилегии.
Что же из этого вышло? Искусственное проведение границы между Турцией и Ираком создало курдскую проблему. Раздел прежде единого в культурном и экономическом плане Восточного Средиземноморья между Англией и Францией на их мелкие подмандатные зоны, закрепившиеся впоследствии в государственных образованиях, явился одной из предпосылок сложности и запутанности ближневосточной ситуации. А само правление иностранцев стало причиной мощных и кровопролитных национальных восстаний - Иракского в 1920 г., Сирийского в 1925-1927 гг. Причем с материальной точки зрения под "цивилизованной" властью французов и англичан местному населению вряд ли жилось хуже, чем "под гнетом" османских наместников и чиновников. Но с точки зрения менталитета, стереотипов поведения, исторических и религиозных традиций они оказались здесь куда более "чужими", чем "свои", мусульманские правители. И такая неучтенная "мелочь" вылилась в грандиозные трагедии.
В Турции это высокомерное пренебрежение местными особенностями откликнулось еще похлеще. Разделение страны и режим капитуляций вызвал взрыв сильнейшего национального оскорбления. Народ сплотился вокруг популярного военачальника Мустафы Кемаля и начал беспощадную борьбу как против оккупационных войск держав-победительниц, так и против собственных султанских властей, принявших унизительные условия мира. И если в ходе Первой мировой турецкие войска сражались плохо и вяло, их без особого труда громили на всех фронтах - из чего Антанта и сделала вывод о возможности совсем списать эту страну со счетов, то теперь на волне патриотического энтузиазма неожиданно для победителей вдруг возродились лучшие боевые качества былых потрясателей Европы. Турки дрались, как львы, одолевая прекрасно вооруженные дивизии противника, и в 1923 г. завершили войну триумфальным разгромом греческой оккупационной армии, пленением ее штаба во главе с главнокомандующим Трикуписом, взятием Смирны и Константинополя. Но вдобавок, по причинам того же национального оскорбления, победы кемалистов и движение их войск сопровождались массовой стихийной резней греческого и армянского населения, которое, собственно, было нисколько не виновато, в том, что великим державам великодушно вздумалось "улучшить" его положение за счет турок...
На Дальнем Востоке противников в Мировой войне у Антанты не было однако в угаре однополярного переустройства мира победители навалились на свою союзницу, Японию. В сражениях на главных фронтах она участия не принимала, ограничившись захватом германских колоний и концессий в Тихоокеанском регионе и Китае. И ее приобретения по сравнению с "вкладом в общую победу" и понесенными потерями сочли явно "несправедливыми". Хотя на Парижской мирной конференции запросы Японии насчет зон влияния в Китае, вроде бы, решили удовлетворить, однако тут же одумались, и на Вашингтонской конференции 1921-1922 гг. западноевропейские державы и США принялись дружно ограничивать японские интересы. Нажим на Японию был развернут довольно грубый, с позиции откровенной силы, будто и она была побежденной наряду с Германией - что, естественно, вызвало обиду и привело к охлаждению отношений с прежними союзниками, а затем, перед Второй мировой, к переходу во враждебный им лагерь. Как писал впоследствии Черчилль, "Соединенные Штаты дали понять Англии, что сохранение ее союза с Японией, который японцы так щепетильно соблюдали, будет служить помехой в англо-американских отношениях. В связи с этим союз был аннулирован. Этот акт произвел глубокое впечатление в Японии и был воспринят как пощечина азиатской державе со стороны западного мира".
Кроме того, чтобы удалить японцев из Китая, не дать им утвердиться в бывших германской и российской сферах влияния, на Вашингтонской конференции был принят Договор девяти держав, предусматривающий общий отказ от разделения Китая на свои зоны и провозглашавший относительно него "политику открытых дверей". То есть, тоже, вроде бы, все выглядело "справедливо" ведь таким образом признавалась и территориальная целостность, и суверенитет этой страны. Хотя на деле, столь резкий и неподготовленный поворот в политике привел к дракам за власть внутри самого Китая и к гражданской войне, разгоревшейся в 1925 г. и фактически не угасавшей до 1949 г. А "политика открытых дверей" вылилась в ожесточенную международную конкуренцию, в которой "весовые категории" оказались отнюдь не равными. И за явным перевесом США на торгово-экономическом поле, Япония в 1931 г. предпочла обратиться к военным методам...
Что касается переустройства Европы, то здесь утвердился принцип "побежденный платит за все". Так, Болгария по Нейискому договору, подписанному 27. 11. 1919 г. теряла значительные территории, отходящие к Румынии, Греции и Сербии. Большая часть ее армии распускалась, на страну налагались тяжелые репарации. Запад фактически продиктовал ей и "демократические реформы" по своим рецептам, в результате которых фигура царя стала чисто номинальной, а власть попала в руки слабеньких демократов-аграриев. Что в 1923 г. привело к тяжелейшему кризису, многочисленным человеческим жертвам и чуть не стало причиной грандиозной революционной катастрофы. Кроме того, в качестве последствий Нейиского договора можно назвать и ориентацию Болгарии на союз с Гитлером во Второй мировой войне.