Сердце Лорела разрывалось от горя. Он никогда не думал, что внутри будет так больно. Даже смерть родителей не так сильно задела его, как смерть любимой женщины. Он мог винить в этом только себя.
Дойдя до поворота, он с силой ударил по камню, от чего тот раскрошился и оставил вмятину в стене. От ярости боль немного отступила, но вновь пришел голод. Чтобы не испытывать более судьбу, вампир поймал пробегающую крысу и впился в ее мохнатое брюшко зубами. Живительная влага обожгла горло и направилась разносить по всему телу тепло и наслаждение. О так долго не ел, что уже начал сомневаться в своей человечности. Закрыв глаза и чуть ли не мурлыкая от удовольствия, Лорел прислушался к звукам в пещере. Юджин и Дол собираются наружу. Но вампиру наверх нельзя. Там сейчас день, а по звукам птичьей трели, еще и солнечный день. Придется Лорелу остаться в подземном городе до наступления сумерек. Спрятавшись в нише, он подождал, пока бывшие приятели пройдут мимо, после чего вернулся в залу, где все еще пахло кровью, потом и мочой.
Сэм лежала все на том же месте. Он и не сомневался, что наемники оставят ее здесь. Есть у них такой обычай: павших воинов не уносить с поля битвы, дабы тот нашел свой путь в Царство Смерти сам. Неподвижная, будто просто уснула. Медленно подойдя к любимой, вампир присел на корточки, чтобы убрать непослушную прядь со лба. Как бы он хотел, чтобы она жила. Ему так было одиноко, пока не появилась его давняя любовь. Только обретя возможное счастье, он его потерял. Глаза вампира заблестели от слез. Смотреть на девушку было мучительно больно, но он заставлял себя запоминать каждую деталь, чтобы не забыть, чтобы всегда помнить о единственном дорогом в его жизни человеке.
Вокруг алтаря догорали свечи. Магические светильники уже почти потеряли свой заряд. Пещера погружалась во мрак. Весь день Лорел просидел около тела Саманты, держа ее за руку. Когда внутренние часы подсказали, что уже вечер, Лорел напоследок порезал свое запястье кинжалом Сэм и поднес руку к ее губам. Несколько капель рубиновой крови скатились в приоткрытый рот девушки, но чудо не произошло. Она не очнулась. В очередной раз, коря себя за глупость, Лорел встал и направился на поверхность. Пещера с жертвенным камнем окончательно погрузилась во мрак.
Солнце уже закатилось за горизонт. Пахло прохладой и свежей травой. Деревья мерно покачивались из стороны в сторону, разнося свою листву по окрестностям. Выйдя наружу, Лорел заметил множество следов всадников. Несмотря на то, что Юджин так грубо выгнал вампира, тот все равно переживал за их судьбу. Натянув темный плащ и надев на голову капюшон, парень отправился по следам, дабы убедиться, что с наемниками все в порядке. Самый свежий одиночный след вел прямиком в трактир у главной дороги, в километре от городских ворот.
Следы принадлежали толстяку Долу. Он сидел за столиком в трактире и написался. Возле него уже стояли четыре пустых кружки с пивом, а пятая наполовину пустая сейчас находилась у рта, вливая бурую жидкость в глотку пьяного толстяка.
Подойдя вплотную к столику, вампир навис над Долом, от чего тот чуть не подавился.
— Уйди, тварь. А-то я щас убивать буду. — Заплетающимся языком проговорил Дол.
Лорел поморщился от резкого запаха пота и алкоголя, но промолчал, лишь вздохнул и сел за его столик, вырывая полупустую кружку из рук толстяка.
Трактир был пуст. Да и кто заглянет в это убогое заведение, если единственный город по близости был уничтожен огнем. Трактирщик сидел за стойкой и думал о закрытии заведения. Он всегда мечтал купить себе небольшой домик где-нибудь подальше от моря. Если удастся продать это здание, то его мечта осуществиться. Он устал от этого города и от его напыщенных жителей. Именно поэтому он согласился помочь культистам, а взамен они его не тронут. Города нет и всех его жителей тоже.
Сейчас в его умирающем заведении был два посетителя и если честно, у хозяина заведения не было даже желания брать с них деньги. Не обращая внимания на пьяные крики уже порядком доставшего за весь день толстяка, трактирщик ушел в подсобное помещение.
Лишившись напитка, Дол посмотрел на вампира, собираясь сказать какую-нибудь гадость, но тот его опередил.