Да. Клементс знал, что он мог бы легко убить их всех. Просто зайти туда с винтовкой... и начать стрелять. Ему нужно было сменить тему, поскольку эта, какой бы информативной она ни была, вгоняла его в слишком депрессивное состояние.
- И оплата была...
- Каждую ночь по штуке, для каждой из нас. И весь крэк, который мы могли выкурить до восхода солнца и еще кое-какие послеобеденные мятные "конфеты". Они спускались вниз на свою маленькую дьявольскую вечеринку, а мы сидели в гостиной и веселились до рассвета. Утром кто-то отвозил нас обратно на лимузине.
- Но ты говоришь, что никогда не видела, чтобы Дебби... - он снова поднял фотографию. - ...ты никогда не видела, чтобы она делала такие странные вещи?
- Нет.
Клементс хорошо чувствовал такого рода девушек. Наркоманки были закоренелыми лжецами; иногда они могли победить полиграф, потому что их преданность зависимости подавляла физиологические реакции. Но эта не врала. Нет причин, по которым она должна была это делать. Некого было защищать.
В открытые окна машины дул приятный ветерок. Клементс поднял голову, когда услышал вдалеке глухие удары.
- Похоже, эти ребята наконец-то уходят, - сказала девушка.
Она уже снова потирала колени.
Последний взгляд в бинокль. Фургон дезинсекторов объезжал большой круговой подъезд к поместью. Клементс наблюдал, как они исчезли, а дорогу поглотил лес.
- Что теперь? - спросила девушка.
"Хочу туда войти", - мгновенно всплыла мысль.
С собой у него были отмычки и снаряжение. Но...
"Не будь глупым".
- Ты, должно быть, очень сильно желаешь помочь этой девушке Дебби. Кто она, твоя дочь?
- Нет. Ее родители наняли меня, чтобы я следил за ней. Потом я начал шпионить, и родителей убили.
- Это отстой. Так ты полицейский?
Дом маячил в завесе прожекторов.
- Раньше я был, - сказал он.
- Так где же Дебби? Она тоже мертва? Этот мудак Хилдрет убил ее, как и всех остальных?
- Нет. Все тела были учтены, и она не была одной из них.
- Тогда где она?
Клементс завел машину.
- Я не могу объяснить, почему я так себя чувствую, но я просто чувствую это всем своим сердцем, я чувствую это всем своим нутром, что она все еще в этом доме.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Уэстмор чувствовал себя менее чем уверенно, когда спрыгнул с трамвая номер тридцать пять в торговом комплексе Baywalk. Перед витриной какого-то роскошного бутика дизайнерских сумочек он увидел себя.
"Господи боже, я похож на туриста..."
Белые брюки, лоферы и свободная сине-желтая гавайская рубашка с ананасами. Он бы надел свой костюм, но... его у него больше не было. Это было частью его процесса сокращения, когда он ушел из "Сент-Питерсберг Таймс" и стал фрилансером. Переехать в очень маленькую и очень дешевую квартиру, продать машину (хотя он все равно больше не сможет водить легально) и отдать всю одежду, которая ему абсолютно не нужна, плюс любой другой хлам в Goodwill. Белые брюки и ананасовая рубашка - это все, что у него осталось чистым на данный момент.
А десять тысяч в конверте экспресс-почты - это чертовски серьезный запрос на работу.
Он быстро нашел информацию о Вивике Хилдрет с помощью одного сайта и не обнаружил ничего существенного. Хотя много говорилось о ее муже, недавно умершем Реджинальде Паркере Хилдрете, в основном связанном с дистрибьюторами фильмов для взрослых, но жена не была замешана в чем-то, что заставило бы ее заподозрить, хотя...
"К черту их дела. Десять чертовых тысяч в конверте экспресс-почты", - напомнил он себе.
Наличными, конечно, а не банковским чеком. Очень большой плюс.
Тампа-Бэй за пирсом сияла, как лимонно-зеленый лед в ярком солнечном свете. Солнечный свет и свежий соленый морской запах от воды напомнили ему, почему он переехал во Флориду. Еще одним напоминанием стали несколько потрясающе привлекательных женщин в провокационных топах от бикини и прозрачных саронгах. Уэстмор не стригся с тех пор, как ушел из газеты; теперь это была темная грива до плеч, и когда он перешагнул Вторую авеню, ветерок зашевелился вокруг его головы и сплел ее в кучу обратно ему в лицо. Когда он потянулся за расческой, он нахмурился, понимая, что забыл ее.