"Да, я произведу отличное впечатление, все хорошо".
Перед ним центр Питерсберга стоял чистый и немноголюдный. Это был небольшой и разнообразный город, но с каким-то ощущением мегаполиса. Ресторанный квартал напоминал ему кусочки других городов, слитые в один: кусочек Бурбон-стрит переходил на Родео-драйв, усеянный крапинками Внутренней гавани Балтимора. Уэстмору здесь нравилось - стильные, но скромные закусочные, утонченные, но искренние люди и высококлассные пабы. Но когда он проходил мимо одного из тех же пабов, его сердце сжалось. Да, Уэстмору нравился этот район, но он сюда больше не приезжал. Он не мог доверять себе.
Сияющий неоновый свет в переднем окне паба "Мартини" мог бы написать его имя. Эта печаль, эта потеря части себя, какой бы плохой она ни была, никогда не уходила.
Он пересек следующий квартал, уйдя от солнца в стену прохладной тени, отбрасываемой самыми высокими зданиями центра города. Следующее, что он помнил, это то, что он стоял перед своим любимым устричным баром и смотрел, как опытный чистильщик устриц без особых усилий снимает верхушки с двустворчатых моллюсков размером больше его руки. Уэстмор часто ел здесь, когда работал в газете. Он также часто делал здесь что-то еще, и сейчас он вспоминал это с пресыщенной нежностью, когда смотрел в окно и видел ряды и ряды спиртных напитков на верхних полках.
Он отвернулся.
Тень улицы накрыла его. В прошлом он видел здание Штрауса бесчисленное количество раз: гладкое, узкое, высотой в сорок этажей. Оно выглядело как массивный прямоугольник из идеально гладкого, идеально черного вулканического стекла, учитывая темные тонированные окна, образующие его кожу. Да, он видел это много раз, но никогда не знал, что это многоквартирный жилой дом; он всегда думал, что это офисное здание. "Возможно, у Вивики Хилдрет есть офис, - подумал он, - или, может быть, она использовала офис своего покойного мужа для интервью".
Но затем он вспомнил остальную часть ее письма, в котором она приглашала его к себе "домой".
"Это какой-то дом", - подумал он, войдя в шикарный вестибюль.
Охранник зарегистрировал его и даже внимательно осмотрел с помощью металлодетектора. Богатые люди часто были параноиками. Подойдя к лифту, он увидел гараж через сетчатое окно двери, заметив "Роллс", несколько "Порше", "Феррари" и множество "Мерседесов". Как только лифт открылся, из него вышла женщина и сказала:
- Мистер Уэстмор, извините, что опоздала.
Он был застигнут врасплох. Невысокая, хорошо сложенная женщина со сдержанной улыбкой не могла бы выглядеть более чопорной в черной кожаной полурубашке поверх прозрачной серой водолазки, черной юбке и на высоких каблуках - своего рода сексуальный образ офис-менеджера высокого класса. Прямая, как бритва, челка и безупречно прямые волосы клубничного блонда до декольте. На вид она выглядела на сорок, но ей было, вероятно, всего тридцать - солнце Флориды так действовало на женщин, лишь немного огрубило кожу, но образцовый загар все это прощал и каким-то образом усиливал суровую привлекательность.
Он видел фотографию Вивики Хилдрет. Пожав ей руку, он сказал:
- Вы не...
- Нет, я не миссис Хилдрет. Меня зовут Карен Ловелл. В настоящее время я работаю личным секретарем миссис Хилдрет.
- Рад встрече с вами.
То, как она сформулировала это заявление, казалось странным, как будто до недавнего времени она была кем-то другим.
"До смерти Хилдрета?" - задался он вопросом.
- А теперь прошу вас пойти со мной, - продолжала она, - миссис Хилдрет очень хочет с вами встретиться.
Он вошел вместе с ней в лифт и увидел, как дверь бесшумно закрылась.
- Я должен быть с вами честен, - попытался он начать разговор. - Я репортер-журналист и нахожусь в этом районе довольно давно. Но я никогда не слышал об особняке Хилдрета.
Она смотрела на него с той же сдерживаемой улыбкой, горящими голубыми глазами, сильно увеличенными за миниатюрными очками. Она ничего не сказала в ответ.
- Где именно он?
- Я бы предпочла сейчас не говорить об особняке, мистер Уэстмор. Миссис Хилдрет будет рада рассказать вам все, что вам нужно знать.
- Но я предполагаю, что она нанимает меня, чтобы я раскрыл некоторые вещи, о которых она не знает.