- Черт, - она была застигнута врасплох.
Внезапный ветерок унес кусок фольги. Он приземлился в десяти футах от нее.
Даже не раздумывая, она посмотрела на него, на мгновение задержала дыхание и пожелала вернуть его. Словно подхваченная таким же встречным ветерком, фольга отлетела обратно ей в руку.
Это было легко. Она даже больше не задумывалась об этом.
"Все в порядке..."
Она сформировала из фольги грубую чашку и насыпала в нее щепотку соли. Она очистила свой разум от отвлекающих факторов и медленно пошла по территории кладбища. Она думала только о физическом желании и духе. Она умоляла их, вытягивала их. Ее ноги тихо хрустели по подлеску. Ее кожа блестела от пота, и она почувствовала, как участилось сердцебиение, и на ходу провела кончиками пальцев по бедрам. Над ее животом...
Она вернулась к подножию могилы, сосредоточенная и прицельная. Ее обнаженная грудь поднималась и опускалась вместе с учащенным дыханием. Представив себя на платформе для молений самого высокого зиккурата, она прошептала молитву Эа, богу неба и лесов, а затем поднесла зажигалку под чашку из фольги с солью.
Соль поминутно затрещала, начала шипеть и гореть.
"Великий Эа, - подумала она. - Услышь меня..."
Когда из чашки поднялся бледный усик дыма, Кэтлин наклонила голову и вдохнула его.
Она боролась с кашлем, сдерживала его. Но прежде чем она успела поискать в уме предзнаменование...
Что-то схватило ее. Не руки, не человек, а что-то полуосязаемое, как будто ее схватил воздух. Когда она резко открыла глаза, то увидела только черную вуаль, похожую на тюль.
"Мезоплазма?" - задумалась она, еще не испугавшись.
Она испугалась в следующий момент. Что бы это ни было, ему не хватало света, поэтому оно не могло быть основано на духе.
"Что это такое?" - подумала она, всматриваясь в него.
Тогда она ничего не могла видеть; глаза ее как будто закрылись сами по себе, или что-то вроде руки скользнуло по ним. В ее голове слышалось хихиканье, темные, хриплые звуки ликования, но они были приглушены, словно сквозь закрытые рты. Затем, ослепшую, ее сдернули с ног, выгнули спину и взъерошили. Теперь она боялась. Она попыталась закричать и выпустить соленые пары тем же действием, но...
Недостаточно быстро.
Что-то ударило ее по подбородку, что-то еще сжало ее губы, затем что-то вроде ужасного рта, полного мертвого дыхания, но совершенно лишенного содержания, закрыло ее нос и высосало из нее все пары.
Вокруг нее порхал еще более громкий смех, а призрачная пасть всасывала и всасывала, крадя все, что осталось от ее дыхания и всего, что содержалось в дыхании, все сильнее и сильнее, пока она не онемела, и обратное давление не стало угрожать коллапсом ее легких.
Когда ее наконец отпустили, ее сильно ударили по голой спине. Она зависла в воздухе? Затылок ее ударился о землю так сильно, что она лишилась сознания. Она по-прежнему могла видеть только черноту, но затем эта чернота стала еще темнее. Она чувствовала, как что-то трогает ее, щипает ее соски, сжимает ее грудь и ягодицы, как тесто. Какая-то сложная сила выдернула ее обнаженные лодыжки и скрутила ее дрожащие ноги, а затем с ее чреслами начали играть еще больше вещей, и именно тогда она потеряла сознание.
Когда Кэтлин очнулась, она обнаружила, что растянулась на боку, руки в беспорядке, одна нога выставлена вперед. Кусочки листьев и обломки веток испещряли ее светлые волосы. Когда ее сознание восстановилось, у нее появилось ощущение, что она быстро поднимается из бездны, полной горячей черной воды.
"Вот дерьмо..."
Некоторое время она лежала неподвижно, переводя дыхание, измученная. Когда она заметила божью коровку, ползущую по одной из грудей, она смахнула ее, а затем заметила малейшие синяки и отпечатки пальцев, но они казались намного длиннее, чем любые мыслимые пальцы. На ее животе и бедрах остались следы укусов, а на одном соске было нитевидное черно-синее кольцо, но, опять же, след казался гораздо более широким овалом, чем человеческие следы зубов. Она сразу поняла, что произошло:
"Парапланарное изнасилование..."
Однако она сохраняла свою объективность; она видела все это раньше и даже испытывала это несколько раз, ее чрезмерная сексуальность, казалось, дразнила своенравных духов больше, чем большинство других. Однако единственное, что ее беспокоило, - это эмоциональные последствия. Она не чувствовала себя изнасилованной, эксплуатируемой или жертвой.
"Господи, у меня такая каша в голове..."
Она почувствовала удовлетворение, ее безудержное стремление к экстазу и освобождению было полностью удовлетворено. Потом она подумала: