Сивков Григорий Флегонтович
Готовность номер один
Сивков Григорий Флегонтович
Готовность номер один
Литературная запись М.И. Родионова.
Аннотация издательства: Автор книги - дважды Герой Советского Союза Григорий Флегонтович Сивков, в прошлом фронтовой летчик, ныне кандидат технических наук. Книга представляет собой воспоминания автора о своей жизни. Центральные места занимают главы, посвященные войне, боевому пути 210-го штурмового Севастопольского авиаполка, прошедшего от Кавказа до Вены. Тепло и сердечно рассказывает Сивков о своих друзьях-летчиках, штурманах, мотористах, девушках-оружейницах; о героических летчицах соседнего женского авиационного полка; о своих любимых командирах и политработниках. В послевоенные годы автор учится и работает в Военно-воздушной инженерной академии им. Жуковского. Мы знакомимся с конструкторами и учеными - С.В. Ильюшиным, В.С. Пышновым, В.Ф. Болховитновым, с летчиками-испытателями - В. Ильюшиным, Г. Баевским, И. Емельяновым, С. Микояном и другими, а также с интересными научными проблемами.
Биографическая справка: СИВКОВ Григорий Флегонтович, родился 10.02.1921 года в деревне Мартыново ныне Кунгурского района Пермской области. Русский. Член КПСС с 1943 года. Окончил авиационный техникум. В Советской Армии с 1939. Окончил военно-авиационную школу в 1940 году. На фронтах Великой Отечественной войны с декабря 1941. Командир эскадрильи 210-го штурмового авиационного полка (230-я штурмовая авиадивизия, 4-я воздушная армия, Северо-Кавказский фронт) старший лейтенант Сивков к сентябрю 1943 года совершил 132 боевых вылета на штурмовку вражеских объектов, нанеся противнику большой урон в живой силе и технике. Звание Героя Советского Союза присвоено 4.02.1944 года. Штурман того же полка (136-я штурмовая авиадивизия, 10-й штурмовой авиакорпус, 17-я воздушная армия, 3-й Украинский фронт) капитан Сивков к марту 1945 года совершил 181 боевой вылет. Награжден второй золотой медалью "Золотая Звезда" 18.8.1945 года. После войны - летчик-испытатель. В 1952 году окончил Военно-воздушную инженерную академию. С 1972 года начальник кафедры Военно-воздушной инженерной академии. Генерал-майор (1975). Награжден орденами Ленина, Октябрьской Революции, 3 орденами Красного Знамени, Александра Невского, 2 орденами Отечественной войны 1 степени, орденом Красной Звезды, медалями, иностранными орденами. Бронзовый бюст установлен на родине. ("Герои Советского Союза", краткий биографический словарь, том 2, стр. 452. Воениздат. 1988.)
Содержание
В родном имении
Школа колхозной молодежи
Авиатехникум
Николай Семериков
В школе крылатых
Пермская авиационная школа
Боевая тревога
210-й ближне-бомбардировочный
Комиссар эскадрильи
Первый боевой вылет
"Прославился" на всю дивизию
После боя сердце просит...
С "фанеры" на "чугунку"
Первый тур
За самолетами в Куйбышев
Командир, не знающий поражений
"Бить по танкам!"
Новая тактика
Оборона Орджоникидзе
"Дед" вступил в бой
Саша Кубай
Конец второго тура
Двухместный Ил - наша мечта
Снова Куйбышев
"Голубая линия"
Бывший колхозный тракторист
Штурман полка капитан Токарь
Смерть отца полка
"Охотники"
Подвиг Николая Калинина
"Сжечь переправу под Темрюком"
Последний вылет на Тамань
Таманский вечер
Бои за Керчь
"Сердцу не прикажешь..."
Разговор о храбрости
Майор Кондратков возвращается в полк
Вася Фролов
"Отставить гору Митридат"
Замполит проводит занятие
Женский полк
На Севастополь!
В резерве Главного Командования
Операция под Яссами и Кишиневом
За пределами Родины
В шесть часов вечера после войны...
Храм авиационной науки
В семье одержимых
Адъюнктура
На кафедре
Друзья-однополчане
Примечания
Моим боевым друзьям,
отдавшим жизнь за Советскую Родину,
посвящается эта книга
В родном имении
На дворе по-уральски трескучий мороз.
После ужина взрослые, как и всегда в долгие зимние вечера, заняты каждый своим делом. Тятя - так мы, дети, уважительно и с любовью называли в семье отца - катает валенки и рассказывает всякие поучительные случаи из своей жизни. Мать прядет. Сестры - Елизавета, Клавдия и Лидия - тоже сидят за прялками. Мы с братом Евгением помогаем тяте. Младший брат Виталик, кулачками потирая осоловевшие глаза, притаился у печи.
Скудно светит подвешенная на крюк у потолка семилинейная керосиновая лампа с экономно пригашенным фитилем.
На чисто вымытом полу расстелен холст. На нем высятся пышные кучки черно-серой овечьей шерсти летней стрижки, щедро посыпанные овсяной мукой.
В жарко натопленной избе густо пахнет сухой шерстью, битой на самодельной шерстобойке. Где-то над печью домовито трещит сверчок.
Тятя взбивает кучки шерсти, перекладывает их на стол и катает "закаткой" войлок для валенок или, как говорят в наших местах, "катанок". Вот он развернул войлок, поглядел на свет и опять двигает закаткой, продолжает прерванный рассказ. Мы соседские ребятишки, которые пришли на посиделки, притихли, ловим каждое его слово. Говорит тятя неторопливо, с остановками и раздумчиво, словно заново переживая событие, о котором ведет речь. Он только что закончил рассказ о том, как конфисковывали излишки хлеба у кулаков. Задумался, потом без всякого перехода вдруг сказал:
- Что творится на белом свете, а? Немец-то точно ошалел.
Мы пока еще ничего не понимаем, но с интересом слушаем. Тятя продолжает:
- Вишь ты, чужие земли ему понадобились... Так, чего доброго, и до нас черед может дойти...
Тятя какое-то время молча шуршит "закаткой" по столу.
- Да а, дела... - говорит он, окидывая взглядом моих сверстников. - Вишь, как разошелся фашист! Остановить надо. Вам это предстоит... Боле некому...
- Дядя Флегонт, а кто такой фашист? - спрашивает соседская девчонка и стыдливо прячется за спину брата Евгения. Тот цыкает на нее, толкая локтем в бок:
- Помолчи, чего пристала? В школе что ли спросить не можешь?
- Фашист - это человек такой, - говорит тятя, будто не замечая колкости Евгения. - Вишь, на земле своей ему тесно стало, так он чужие оттяпывает. Как вор, берет там, где плохо лежит...
Мы с любопытством слушаем. А тятя продолжает:
- Зарвался фашист. Остановить надо...Да, кроме нас, навряд ли кто сумеет... Соседство у него больно хлипкое...
За окном раздается раскатистый, гулкий, похожий на пушечный выстрел, удар. От неожиданности вздрагиваем и вопросительно глядим на тятю.
- Лед на пруду треснул, - поясняет он, откладывая в сторону "закатку". Время, однако. Пора спать. Утром вставать рано...
Соседские ребята шумно расходятся. Их говор минуту-другую доносится с улицы и потом затихает. Мы с Евгением смотрим, как сестры стелят себе постель на полатях, затем залезаем на печь. Отодвигаем подальше от края сонного Виталика, чтоб нечаянно не свалился на пол. Евгений вскоре тоже посапывает.
Тятя выходит во двор посмотреть овец, подбросить им на ночь корма. Мать, пригасив фитиль лампы, складывает в угол войлок, после какое-то время тихонько гремит ухватом у печи, готовится к раннему завтраку.
А я лежу на печи под впечатлением от тятиных рассказов. Поет сверчок. Мне почему-то вспоминается лето. Ранним утром., когда вся семья в сборе, тятя распределяет дела.
- Пойдете на работу, - говорит он старшим сестрам Клавдии и Лидии. Матери поможете, да и сами трудодни заработаете. А вы перед уходом натаскаете воды, - обращается он к старшим братьям Александру и Ивану. - Ну, а ты поливкой нашего огорода займешься, - отряжает он меня, - и за младшими, Женькой и Виталиком, присмотришь...
Мы слушаемся тятю беспрекословно, хотя он никогда не повышает голоса и его слова не звучат, как приказ. Мы его очень любим и уважаем за сердечность и доброту. Здоровье у него не ахти какое, часто прихварывает. Тяжело раненый вернулся он с первой мировой войны. Отделился от многосемейного, небогатого деда. Досталась ему при дележке только одна телка. Избу с грехом пополам новую построили. Лошади своей не было. Хозяйством обзавелись потом в колхозе, куда вступили наши родители.