- Ну и пусть, - сказала Алиса. - Нельзя строить счастье через преступление.
Знаев печально покачал головой:
- А кто говорит про счастье? Мы говорим про честь, а не про счастье. Разумеется, конопляные плантаторы жутко несчастливы. Они подозрительны, они плохо спят, каждый день ждут ареста и вздрагивают от любого звонка в дверь…
- Зачем же им нужна такая ужасная жизнь?
- Затем, чтоб были счастливы их дети. Именно в этом заключается честь.
Рыжая помолчала и спросила:
- А у вас есть дети?
- Сын.
- Тогда мне все понятно.
«Что тебе понятно, милая девочка?» - хотел съязвить банкир, но сдержался.
- А у вас? - спросил он.
- Нет.
- Тогда и мне все понятно.
- А ваша жена…
- Я разведен…
- …хорошо: ваша бывшая жена - каково ей было жить с конопляным плантатором? Получать от него деньги, про которые она точно знала, что они добыты нечестно…
Финансист засмеялся.
- А какая ей разница? Она не спрашивала, откуда деньги. А муж ничего не говорил. И совесть его не мучила. Кстати, и теперь не мучает. Он не дружил с законом - но ведь и закон не дружил с ним. Закон не защищал его от убийц. А также от кризисов и дефолтов. Закон всегда был к нему равнодушен… - Знаев резко переложил руль, перестраиваясь в соседнюю полосу; Алиса вздрогнула. - Слушайте, зря вы заговорили про честность. И тем более про жену. Ее нет. И расстались мы вовсе не потому, что ей было наплевать на мои способы заработка.
Сейчас она поинтересуется, почему мы расстались, - с неудовольствием подумал банкир. Рыжая помолчала - ей очень шло, когда она задумывалась над словами собеседника, - и спросила:
- Что за спектакль мы едем смотреть?
- «Лысая певица», - с облегчением ответил Знаев. - Эжен Ионеско. Классик театра абсурда.
- Вам не хватает абсурда?
- Бытового, примитивного - хватает. Не хватает настоящего. Бытовой абсурд раздражает, а настоящий - оздоравливает. Почему-то в нашем сумасшедшем городе даже за настоящим абсурдом - и то приходится идти в театр.
- Сейчас лето, - сказала рыжая. - Насколько я знаю, летом театры уезжают на гастроли.
- Тот, в который мы едем, - совсем маленький театр. Новорожденный. Он еще не дорос до гастролей. Давай на «ты»?
Девушка с золотыми волосами дерзко щелкнула пальцами.
- Ладно.
Едва Знаев вошел - светски поддерживая даму под локоть - в фойе, едва увидел группы обмахивающихся программками театралов, как испытал ощущение свободы. Реальность, с ее деньгами, компьютерами, телефонами, прохиндеями всех мастей, с удовольствием именующими себя хлебным словечком «бизнесмены», отступила; придвинулось, проглянуло в улыбках седеньких билетерш, нечто другое: то ли ненастоящее, то ли, наоборот, самое настоящее.
- Смотри на людей, - посоветовал он Алисе и, пользуясь моментом, прижал девушку плотнее.
- Смотрю, - сразу ответила рыжая. - Хорошие люди. Только вон те двое - очень странные…
- Неофиты. Первый раз пришли. Кстати, пьяные. Но такие тоже нужны. Пусть лучше сидят в театре, чем дома возле телевизора.
- А почему нас пустили без билета?
- Секрет, - сказал банкир. - Пойдем сразу в зал. Я не люблю стоять в фойе. Надо принимать красивые позы, а я не умею.
Зал имел неплохую акустику, но скверную вентиляцию, и к концу первого акта актеры взмокли - и господин Смит, и господин Мартен, и особенно Брандмайор, затянутый, согласно прихоти постановщика, в костюм Супермена; Знаев замечал, как в зал летят капли пота; он смотрел, как игра превращается в труд, чтоб опять обернуться игрой, и так до бесконечности. Публика реагировала сдержанно, но правильно. Все-таки пьеса, представляющая собой изощренную и, с точки зрения банкира, чрезвычайно грустную издевку над мещанами, обывателями, честными бюргерами - одним словом, над человеками посредственными, чья посредственность пожирает и своих хозяев, и самое себя, - смотрелась актуально, если не сказать злободневно. Рыжая, конечно, не все поняла, в двух местах полушепотом издала недоуменные междометия, - очевидно, ожидала громогласных монологов, бурных скандалов, мощной интриги и прочих штук из арсенала традиционной драмы, невесомый финал с клоунадой и танцами ее даже не позабавил. Впрочем, Знаев другого и не ожидал. Сам он не был прожженным интеллектуалом и не хотел этого от своей подруги. Его всегда пугали слишком умные женщины.
Когда отгремели аплодисменты, рыжая не стала спешить: спокойно подождала, пока схлынет толпа, спешащая к выходу, и банкир понял, что ему окончательно повезло.
Возле машины остановились. Алиса задержала взгляд на резиновом кольце в руке спутника.