Посмотрел на часы - прошло едва десять минут. Смешно, удивительно. Только что плыл, мчался, дышал ртом, использовал все резервы физической формы, казался самому себе изощренным и неутомимым, - потом бах, точка; десять минут.
Он сел. Перед глазами мерцали радужные звезды.
Рыжая эгоистично смежила веки, полежала без движения, перевела дух, потом спросила:
- Мы так весь день будем, да?
- В смысле?
- Болтать и совокупляться.
- Чем плохо болтать и совокупляться?
- Я не сказала, что это плохо.
- Скоро поедем. Мой друг устраивает шашлыки. Я приглашен.
- А я?
- Считай, что ты - тоже.
- Только обещай, что оденешься прилично.
- Хорошо.
- Можно, я выброшу твой пиджак?
- Нет. Мой пиджак священен и неприкосновенен. Он вне критики.
- Так, как одеваешься ты, нельзя одеваться.
- Знаю, - сказал Знаев. - Все я знаю. И про одежду, и про остальное. Я давно при деньгах, Алиса. Я пятнадцать лет как богатый. Если бы ты знала, каким я был снобом, когда поднял первые деньги! - Банкир закрыл глаза и упал спиной на кровать. - Я немедленно сделался снобом. Сразу же. Это было сумасшествие! Все было шикарно. Шикарнее некуда. Сигары. Трубки. Гильотины для сигар. Специальные зажигалки для трубок. Табаки с черносливом. Сорочки с личной монограммой. Золотые запонки. Галстучные булавки с бриллиантами. Лайковые перчатки. Бобровые воротники. Натуральный лен. Кожа крокодила. Куда ни плюнь - Ролекс, Дюпон и Данхилл. Коллекционирование антиквариата. Чтение журнала «Особняки и замки». Устрицы под белое вино. Канары и Мальдивы. Остров Корфу, где каждый таксист норовит соврать, как возил Михаила Горбачева…
- А сейчас что?
- А сейчас я из этого вырос.
Рыжая помолчала и спросила:
- Эти шашлыки… Что там будет за публика?
- Не переживай. Старая банда. Все свои. Без смокингов и бриллиантов. Джинсы - в самый раз. Ты ведь это имела в виду?
- Угадал.
- Собирайся потихоньку.
- А ты?
- А я немного поработаю.
- Сегодня выходной.
- Не для меня, - улыбнулся банкир и ушел в кабинет.
Закрыл дверь. Дел было много, да. Но вместо раздумий о делах, вместо некоторых полезных занятий, которым Знаев посвящал субботние дни (в частности, неплохо было бы погрузиться в глубины языка Сервантеса и Лорки), он стал мучительно придумывать, как ему, миллионеру, выстроить отношения со своей девушкой, чтоб ее не испортить.
Конечно, рыжая Алиса не выглядела слабохарактерной. Но ведь и бывшая жена - тогда еще настоящая - поначалу тоже не давала повода усомниться в цельности натуры. А спустя год после свадьбы все изменилось. Знаев хотел быть Пигмалионом - сделался Франкенштейном. А всего-то пытался выполнить долг самца: обеспечить жене достойные условия существования.
Он сказал себе, что теперь, сегодня, после всего, что произошло, после вздохов, скольжений, бессвязных влажных признаний, после моментов, когда становилось понятно: девочка с золотыми волосами не просто отдается, не уступает себя, а дарит (есть ведь разница), - он станет величайшим болваном, если решит тратить на нее деньги. А если она намекнет, хотя бы полувзглядом обозначит, что ждет именно этого, - придется расстаться. Сразу.
Тьфу, блядь, до чего ты докатился. Пытаясь думать о любви, думаешь о деньгах.
А что делать? Деньги есть. Их не жалко. Жалко будет, если воспитанная, умная молодая женщина, даже приблизительно не представляющая себе истинную цену и силу золота - этой волшебной и омерзительной субстанции, - однажды вдруг решит, что попала в число избранных, и помчится, сжигая мосты и тормоза, навстречу собственной гибели.
Итак. Я влюблен - она вроде бы тоже симпатизирует (не может быть, чтоб не симпатизировала; иначе не был бы, например, давеча столь отважным ее маленький твердый язык). Я богатый - она живет в хрущевской хибаре. Как поступить? Извлечь ее, с осторожностью, из ее почвы, пересадить в благодатные условия, внимательно наблюдать за изменениями в поведении, за исчезновением одних привычек и появлением других? Ты что, всерьез намерен этим заниматься?
Да, намерен. Девушка мне дорога.
Тебе что, нечего делать?
Нет, мне есть что делать, но я найду время и силы.
Интересно, где?
Неважно. Изыщу резервы. Внесу изменения в планы. Я устал быть один, мне нужен кто-то, о ком я буду заботиться, кому я могу дарить радость.
Ага, вот важное слово произнесено: радость. Что-то ты, господин банкир, радостным не выглядишь…
А неважно, как я выгляжу. Важно, что я делаю и как. Важно, что я собой представляю.
Сдвинув створку огромного, от пола до потолка, окна, выбрался под открытое небо. Стискивая в пальцах резиновое кольцо, прошелся меж деревьев. Потеребил листья дуба, любимчика. Вот существо, которое нельзя испортить заботой, любовью, деньгами, вниманием, подарками. Хочешь - поливай и ухаживай, не хочешь - забудь; растение не перестанет тянуться к солнцу.