- Мне холодно, - сказала Алиса.
- Что?
- Мне холодно. Давай ты закончишь свой рассказ в машине?
Она не выглядела восторженной. И даже заинтересованной. Она была задумчива и почти испугана. Некрасиво щурилась, и в потоках мертвенно-белого света ее лицо казалось старым. С расстояния в пять метров Знаев хорошо различал маленький прыщик на ее скуле.
Он опомнился. Ну да, конечно. Всего два дня, как ты с ней знаком. Ты притащил ее на продуваемый ночным ветром пустырь, который, если быть до конца честным, еще тебе не принадлежит; возбужденным орангутангом стал ты прыгать и ударять себя в грудь - смотри, каков я! слушай, что я изобрел!
Почему ты решил, что ей все это нужно?
- Извини меня, - попросил он, подходя ближе.
- Я замерзла.
- Сейчас бы пригодился мой пиджак, - пошутил Знаев. - Тот самый.
- Я хочу уйти отсюда. Побыстрее.
В машине он сразу включил обогрев. Приблизился мосластый Петруха. Спешил, видать, за похвалой, а то и за чаевыми, вон как ловко исполнил волю начальства, все рубильники правильно нажал, вовремя - но банкир только махнул рукой и тронулся.
- Отогрелась?
- Еще нет. Там так неуютно, на этом твоем поле… И еще… Только ты не обижайся…
- Я? На тебя? Никогда.
- Смотреть на тебя было… неловко. Я тебя таким еще не видела. Ты скакал, как дикарь…
- Может, я и есть дикарь. Иногда побыть дикарем - полезно.
Рыжая дрожала, сжимая ладонями плечи.
- Зачем тебе магазин? Тебе мало собственного банка?
- Банк - это одно. А магазин - это совсем другое.
- Ты обиделся.
- Нет, что ты… Совсем нет.
Он опять ей соврал, во второй раз за последние два часа. Он обиделся. Он ощущал разочарование, и оно было тем горше, чем сильнее его тянуло к этой женщине, а его тянуло все сильнее с каждой минутой. Если понимать любовь как взаимопроникновение душ, то люди, проживая свой век бок о бок, обязаны стать единомышленниками. Сплошь и рядом бывает иначе: он и она десятилетиями наслаждаются миром и согласием, не имея никакого родства помыслов.
Знаев хотел полного родства помыслов. Он мечтал, чтобы его подруга разделила с ним все его переживания, устремления и планы…
- Не обижайся, - примирительно сказала Алиса и осторожно положила руку ему на локоть. - Ты говорил мне про войну как идею… Объединить народ… Ты - серьезно?
- Нет, конечно, - соврал банкир, в третий раз. - К слову пришлось, вот и сказал. Я хочу сделать свои деньги, только и всего…
- Хочешь испугать людей войной и заработать на этом?
- Не испугать. Мобилизовать.
- А разве это не одно и то же?
Он хотел что-то возразить. Он всегда возражал, из упрямства, даже если собеседник был на тысячу процентов прав, но сейчас осекся. Вдруг выплыла изнутри и поработила разум крамольная догадка, приговор самому себе: все не так, Сережа, уважаемый толстосум, совсем не так; зря давеча бесновался ты посреди своей стройплощадки, ты вел себя не как рачительный хозяин этой земли, а как маньяк, лелеющий навязчивую идею, как особо опасный авантюрист, влюбленный в себя, и только в себя.