Лихорылов перегнулся через стол.
- Сережа, - ласково сказал он, - если ты завтра поставишь этот щит, у меня слетит башка.
- Если я его не поставлю, у меня слетят договоренности с инвесторами.
Коммунар начал багроветь. Агрессивно пошевелил бровями - очень густыми, как у всех администраторов старой формации. Обильная шерсть пониже лба - видовой признак породы руководящих работников.
- Тебе сколько годов? - осведомился он.
- Сорок один.
- Что ж ты в свои сорок лет ведешь себя как мальчик? Оставь в покое свой щит и свое название. Ты хотел магазин - делай. Потом, по-тихому, протащишь название.
- Я думал, ВЫ его протащите.
- Я тебе протащил землеотвод! Я тебе протащил согласования! Подписи архитектора и главы отдела административного надзора! Я тебе даже пожарников протащил…
Знаев вздохнул. Бумага лежала на столе, белая, красивая и бесполезная.
- И что мне делать?
- Строить. С легким сердцем.
- Я давно забыл, что это такое. Это при Брежневе можно было что-то делать с легким сердцем.
- Ага! - хмыкнул Лихорылов. - Вспомнил Брежнева.
- Я его любил.
Коммунар помолчал и сказал:
- Короче говоря, ты недоволен.
Банкир тоже взял паузу, потом встал, сделал знак рукой - мол, минуту - и молча двинулся к выходу. Оказавшись на крыльце, выдернул телефон, набрал Горохова.
- Алекс, слушай внимательно. Тот человек, который приходил к нам в четверг… Положил на депозит крупную сумму… Потом с ним случилось несчастье…
- Помню. Двести тысяч евро.
- Что ты с ними сделал?
- С деньгами? Пока ничего.
- Вот ничего и не делай. Твоя информация насчет несчастья… Она точная? Ты проверял?
- А чего ее проверять? Все было в оперативной сводке.
Знаев не спеша вернулся за стол. Невзначай огляделся.
Взял салфетку, крупно начертал цифры, положил перед активно жующим чиновником. Холодно сообщил:
- Это за вашу помощь. Привезу завтра же. Если протащите название. То есть вы получаете то, о чем мы договаривались, плюс вот это, - он ткнул пальцем в бумажку.
- Странное у тебя отношение, - мрачно сказал Лихорылов, переставая жевать, и почти равнодушно пронаблюдал за тем, как салфетка превращается в маленький комок и пропадает в кармане банкировой рубахи. - Ты думаешь, что система насквозь гнилая? Типа, я вам заплатил, а вы бегите и делайте, как мне хочется?
- Нет, я так не думаю, - честно ответил Знаев. - Я вообще ничего не думаю про систему. Я думаю про щит. Пять на одиннадцать. Я намерен его водрузить.
- Готовься к войне? - Да.
Лихорылов насупился.
- К войне, значит… Ты хоть в армии служил?
- Так точно. Рядовой запаса. Военно-учетная специальность - «водитель-электрик».
- А будет война - пойдешь воевать?
Знаев пожал плечами.
- Куда я денусь. Это моя страна. Тут мой папа закопан. Под березой. Рядом с дедушкой. Тут меня пять лет учили, чтоб я был всегда готов. - Он поднял руку и отдал пионерский салют. - С тех пор я всегда готов. Это мне очень помогает. Когда я поднял самые первые деньги, в девяностом году, - две тыщи долларов, целое состояние! - ко мне сразу бандиты заявились. Отнимать… Они думали, что я не готов. А я был очень даже готов. Я им показал два газовых пистолета, и они отвалили…
Лихорылов захохотал. В его рту банкир углядел золотой зуб и подумал, что старый коммунар в определенном ракурсе неотличим от старого уркагана. Не внешностью, конечно (там мослы и хрящи, здесь - щеки, брюхо и три подбородка), а повадками, грустно-циничным отношением к «понятиям», к нормам и ценностям, которым следуешь всю жизнь, чтоб под старость разочароваться, но и уверовать окончательно.
Отсмеявшись, чиновник простым жестом вытер рот и сообщил:
- Твое название не пройдет.
- Пройдет! Оно не противоречит закону. Я специально смотрел.
- Закон - это да, конечно… Только, господин хороший, окромя закона, есть еще кое-что. И кое-кто. Представь, что завтра мимо твоего щита поедет… - коммунар-уркаган показал пальцем в потолок. - Увидит и удивится. И вопрос задаст. И это будет вопрос совсем не про тебя. А про меня. Про того, кто разрешил. Думаешь, они, - палец опять поднялся, - будут законы листать? Нет. «Кто позволил?» - вот какой вопрос встанет. Какая такая подготовка к войне? Почему война? С кем война? Не занимайся ерундой, Сережа! Сорок лет, богатый парень, а уперся, как баран. Придумай что-нибудь другое. Без слова «война».
Знаев достал из кармана мятую салфетку, разгладил и снова положил перед собеседником. Ударил сверху ладонью - не грубо, но со значением.
- Убери, - сказал Лихорылов. - От греха.
Сколько ему лет, подумал банкир. Сильно за шестьдесят. Он в любой момент может оказаться на заслуженном отдыхе. Разумеется, он будет не самый бедный пенсионер. Но все равно, он не желает отдыхать и бездельничать. Меньше всего этот краснорожий бык хочет бездельничать. Он хочет продолжать. У него дети, внуки и домочадцы. Он сильный, крепкий и высокопоставленный. Конечно, он глава клана, пахан, он кормит десятки ртов. Он не будет рисковать своим креслом. Даже за двести тысяч евро.