Я никогда до этого кокс не пробовал. Возможностей хватало, богатые клиенты чаще всего торчали на порошке, но меня почему-то совсем не тянуло на него. К моему удивлению, ректор института первым ловко загнал дорогу в нос. Вот тебе и лживые Ванькины телеграм-каналы.
– Давненько не пью, врачи запретили, а насчет этого никаких запретов не было, – сказал Юрий и впервые за вечер засмеялся.
Я подумал, что будет весьма глупо модному политтехнологу идти в отказ перед провинциальными мужиками, и запылесосил кокс.
Включил телевизор, нашел канал с беспрерывной чередой клипов, и мы стали пялиться на поющие бикини, мелькавшие в каждой песне. Под утро, когда Ластовы уходили, мне в голову засела навязчивая мысль, что надо сразу после победы науки над чудищем-ковидищем проклятым развестись, разделить квартиру и купить в Заснежинске домик в частном секторе. Чтобы аутентично. Чтобы вода колодезная, печка, яблони в саду.
– А мои братья всегда помогут с качественными наркотиками, – пробормотал я, укладываясь в кровать. – Что еще надо, чтобы счастливо встретить пенсию?
Через две недели в «Аргументах» опубликовали мою статью о Заснежинске. Весь криминал, всю хуйню, которую только можно и нельзя было повесить на Ванечку Кузьму, я повесил. Были реальные факты – все-таки «пионеры» не ангелы, и в открытых источниках попадались жирные истории. Я как бы писал не акварелью, а черной гуашью. Джон был вне себя от радости, Яша перевел мне сто тысяч в знак благодарности. Думаю, что себе из «аргументовских» денег он оставил штук триста.
Худо-бедно, как говорится, я снялся с синьки. Причем без каких-либо неимоверных усилий. Как-то раз во сне мне явилась покойная бабушка и так печально на меня взглянула. Я проснулся, сгрузил весь запас алкоголя в мусорные мешки и вынес их на помойку. Дворник почти неделю бухал и ленился. Старухи его проклинали.
Мне надо было что-то решать с разводом. Дело даже не в том, что мы с Лидой не подходим или стали меньше подходить друг дружке. Оглядываясь на прожитые сорок с лишним лет, я понимаю, что совершил ошибку когда-то очень давно, когда Лидка еще в школу бегала, а я про нее знать не знал. Невыносимая тоска от осознания того, что ничего не вернешь и не исправишь, то сильнее, то слабее до сих пор гнетет меня и будет преследовать, похоже, пока я не склею ласты.
Ластов! Джон. Зацени, брат, каким я был мудаком в молодости. Ты ведь дочитал до пятой главки?
5.
К августу начались послабления по самоизоляции. Мне пришло в голову воспользоваться моментом и смотаться в Нижний Новгород, где у меня и родня, и несколько дорогих мне людей. Тем более что у Пашки Ч. был юбилей, съехалось много народа из разных городов. Он заранее написал мне, что приедет она – моя драма и моя мечта. Чтобы не компрометировать любимую женщину, я попросил ее уделить мне время на второй день.
Все уехали в кабак, она осталась одна у Пашки и позвонила мне – приезжай.
Я протянул ей букет крымской лаванды, и мы прошли в домовладение общего товарища, ровно 20 лет назад работавшего с нами в частной дальневосточной компании. Они, 22-летние молодые люди, попали ко мне в подчинение по объявлению в газете. Их начальнику было 26 – невелика разница, но тогда она казалась почти пропастью. Плюс статус «человека из Москвы», только-только начинался XXI век, у меня – единственного в организации – был мобильник и т. д., и т. п.
– Я до последнего мгновения не верила, что ты приедешь.
– Даже когда звонил из такси?
– Даже когда выходил из такси.
– Почему?
– Такая уж у тебя репутация.
Моя репутация. Как говорили когда-то, скомпрометировать коммуниста может только сам коммунист. В моем случае это работает на все сто.
В прошлом году ее ближайшая подруга и моя бывшая девушка (мы прожили вместе две зимы и три лета) предложила мне встретиться. Она приезжала в Москву на неделю. В мессенджере ее предложение выглядело игриво, озорно, а смайлик с сердечком совершенно меня растрогал. На память пришли пара-тройка эротических эпизодов, в общем, я с радостью согласился. Спустя какое-то время Н. написала мне снова – уже строго, даже повелительно, без какой-либо игривости, озорства, тоном, не подразумевающим смайликов. «По графику у меня в пятницу Исторический музей, закупка книг для ребенка, выставка шоколада и с 19.00 – ты». Наверное, не стоило обращать внимания на то, что меня, как жирного гуся, вписали в разлинованное меню между шоколадом и утренним поездом, но я взбрыкнул и, сославшись на форс-мажор на работе, на свидание не пришел. Подозреваю, что Н. своей подруге высказала немало остроумных ругательств в мой адрес.
– Мама удивилась, что в твоем сборнике рассказов только один имеет посвящение – и это посвящение мне. Помнит, говорит, забыть не может!