. . . . . . . . . . . .
И распахни дверь рассвета, ра- —
Мандорла{11}
В миндалине — что ждёт в миндалине?
Ничто.
Ничто ждёт в миндалине.
И ждёт там, и ждёт.
В ничто — кто ждёт там? Царь.
Там царь ждёт, царь.
И ждёт там, и ждёт.
Прядь у еврея не поседеет.
И твой глаз — куда ждёт твой глаз?
Твой глаз у миндалины ждёт.
Твой глаз, он ждёт у ничто.
Ждёт у царя.
И ждёт так, и ждёт.
Прядь людей не поседеет.
Пустая миндалина царски синеет.
* * *
Прильнув щекой к Никому —
к тебе, жизнь.
К тебе, обретённая обрубком
руки.
Вы, пальцы.
Далеко, в пути,
на перекрёстках, нечасто,
отдых на
освобождённых фалангах,
на
пылевой подушке Однажды.
Одеревеневший сердечный запас:
едва тлеющий
любви, лампады служитель.
Малое пламя половинчатой
лжи пока ещё есть в той
или этой
скоротавшей в бессоннице ночь пóре,
к которой вы прикасаетесь.
Наверху звон ключей,
в дереве
дыханья над вами:
последнее
слово, на вас поглядевшее,
теперь должно остаться и быть наедине.
. . . . . . . . . . . .
Прильнув щекою к тебе, обрубком
руки обретённая
жизнь.
* * *
Двудомный{12}, ты вечен, ты не-
обживаем. Потому
мы строим и строим. И потому
оно продолжает стоять, это
жалкое ложе, — под ливнем
оно стоит.
Иди, любимая.
То, что мы ляжем здесь,
станет перегородкой —: Ему
тогда достанет себя самого, вдвойне.
Позволь ему, он
станет цел из половины
и сноважды половины. Мы,
мы постель в ливне, да
придёт он и насухо нас переложит.
. . . . . . . . . . . .
Он не придёт и насухо нас не переложит.
Le Menhir{13}
Растущая
серость камня.
Серый, без-
глазый, ты, каменный взгляд, с тобой к нам
вышла земля в человеческом образе
на дорогах тёмно- и белопустынных,
вечером, перед
тобой, расщелина неба.
Отвергнутое, свезённое погрузилось
за сердечную спину. Морская
мельница стала молоть.
* * *
Что случилось? Камень из глыбы.
Кто проснулся? Я и ты.
Речь и речь. Со-звёзды. При-земли.
Нищи. Открыты. Родны.
И куда ушло? В недозвучие.
С камнем и нами ушло двумя.
Сердце и сердце. Тяжко везучие.
Тяжелее став. Легче живя.
Слог Боль
И числа были
вотканы в
бесчисленность. Одно и тысяча и
то, что шло перед и после,
были больше себя, меньше, вы-
зревшее и
за- и рас —
колдованное, превращённое в
пускающее ростки Никогда.
То, что было забыто, хваталось
за то, что нужно забыть, части земли, части сердца
плыли,
тонули и плыли. У Колумба
без —
временник в глазу, мать —
цветок,
он убил мачту и парус. Всё уходило в путь,
свободное,
тянулось к открытиям,
роза ветров отцветала, лепестки
опадали, мировой океан
цвёл гроздьями, появлялся на свет, в чёрном свете
росчерков диких штурвалов. В гробах,
урнах, канопах{17}
проснулись детки
Яшма, Агат, Аметист — народы,
роды и племена{18}, слепое
Д а б у д е т