- Ну, что она сделала, - он, наконец-то, поднял сигарету и выпрямился, оглядывая голову Эши. Его брови сдвинулись, а губы чуть поджались, отчего лицо Глеба стало еще грустнее. - Это Вика сделала?
- Нет, - Эша удивилась легкому, едва уловимому разочарованию, проскользнувшему в его голосе, - это сделала уборщица, ей как раз было нечем заняться. Тебе что - не нравится? По-моему, просто шикарно... да и, честно говоря, не в прическе дело! То, как она обращается с волосами...
- Тебе не важна прическа? - Глеб посмотрел как-то странно. - А... ты вообще ее видела?
- Конечно нет. Я все время сидела с закрытыми глазами, потом наощупь расплатилась и вышла, заслоняясь руками! - Эша свирепо насадила на нос солнечные очки, чуть не сломав дужку. - Послушай, Глеб, твоя Вика просто прелесть, умница и замечательный мастер! Ты ведь это хотел услышать?! Я была неправа. Она - чудо, спасибо, что привел меня к ней, а теперь отстань от меня!
Отвернувшись, Эша почти побежала к остановке, и, уже забираясь в автобус, оглянулась на парикмахерскую. Просто так, разумеется, почему бы не взглянуть на нее еще раз? Зачем она записалась к Вике - непонятно. Разумеется, она больше не пойдет сюда, через четыре дня ее уже вовсе не будет в Новгороде.
Эша повторяла себе это всю дорогу до гостиницы, а когда зазвонил ее телефон, то лениво сбросила вызов, даже не взглянув на дисплей. Ей не хотелось ни с кем разговаривать. Сейчас в качестве собеседника ей вполне хватало самой себя, и этот собеседник, отчего-то, был на редкость недоверчив.
* * *
- Странно, - пробормотал Ейщаров, глядя на дисплей своего телефона. - Шталь сбросила вызов.
- Наверное занята, - Михаил пожал плечами, не выныривая из недр глянцевого журнала. - Не слишком ли часто ты стал ей звонить?
- Она никогда так раньше не делала.
- Ой, Олег, ты опять за свое! Женщины постоянно занимаются какими-то пустяками, причем чем пустяковей пустяк, тем важней он им кажется. Она наверняка красит ногти или кадрит какого-нибудь олуха. Кстати, когда дозвонишься до нее, не забудь сказать ей, что я не... ну, ты понял, - из-за шелестящих страниц вынырнула шоферская рука с грозно торчащим указательным пальцем. - И Олег, я тебя прошу, садись ты, наконец, в машине на заднее сиденье! Там безопасней.
- Разумеется, там безопасней, - покладисто согласился Олег Георгиевич, постукивая небольшой книжкой по колену. - Там хуже слышно, как ты разговариваешь.
Рука Михаила спряталась, и он свирепо шелестнул страницами. Ейщаров взглянул на часы, отставил кофейную чашку, и встал навстречу вошедшему в кабинет невысокому полному человеку, одетому в хороший, но невероятно измятый серый костюм, сплошь засыпанный чешуйками сигаретного пепла. Протянул ему руку, человек, чуть приподнявшись на носках, склонил голову к руке, словно желал убедиться, что это действительно рука, потом схватился за нее и с чувством пожал.
- Олег Георгич, извините, что заставил ждать. А я опять очки разбил - представляете?! - он бросил на стол очки, и те жалобно звякнули остатками стеклышек. - Слеп, как крот! Так и летят очки, по три раза за неделю меняю! Моя жена говорит...
- Сергей Сергеевич, я не сомневаюсь, что ваша супруга сказала нечто чрезвычайно интересное, - Ейщаров постучал ногтем по циферблату своих часов, - но...
- Ах, ну да! - человек хлопнул себя по лбу так звонко, что Михаил встревожено выглянул из-за журнала. - Вот старый дурак! Да, все готово, идемте. Можете вести беседу в каком угодно ракурсе, психически она вполне стабильна. А если даже... ну, в сущности, это уж ваше дело.
Ейщаров, оставив недовольного Михаила в кабинете, вышел за Сергеем Сергеевичем, прихватив с собой книгу. Идя по коридору, он еще раз вызвал номер Шталь, и вызов снова сбросили. Олег Георгиевич нахмурился. Эша частенько бросала трубку посередине разговора, это было вполне в ее характере, но вообще не начинать разговор - это не было на нее похоже. Его провожатый отворил дверь, сделал изящный приглашающий жест в проем, задев при этом рукой за косяк, Ейщаров вошел в небольшую, просто обставленную комнатку с анемично-зелеными стенами, опустился в креслице неподалеку от стола, раскрыл книгу и принялся читать. Несколько минут в комнате царило молчание, потом сидевшая напротив него женщина злобно брякнула цепями, которые тянулись от ее запястий к подлокотникам прикрученного к полу кресла, и рявкнула:
- Я тебе ни хрена не скажу, понял?!
- Ага, - отозвался Ейщаров, не отрывая глаз от строчек.
- Вначале холуев своих присылал, теперь сам явился, глядите-ка! Я не собираюсь с тобой разговаривать!
- Да я понял, понял, - Олег Георгиевич перевернул страницу. Женщина облизнула губы и с минуту настороженно изучала его. Потом настороженность сменилась недоумением.
- Ты почему ничего не спрашиваешь?
Он повернул голову и легко тронул взглядом ее лицо.
- А я должен что-то спрашивать?
- Ты ведь пришел задавать мне вопросы!
- Вопросы? - Ейщаров пожал плечами. - Да нет. Вообще-то я пришел сюда немного почитать. Здесь спокойно, ничто не отвлекает, сотрудники и партнеры не донимают - благодать! - он улыбнулся и вернулся к чтению. Женщина задергалась в кресле, безуспешно пытаясь освободиться от наручников, потом начала ругаться. Ругалась она долго, громко и изобретательно, и когда ее голос уже начал садиться, Олег Георгиевич, не поднимая головы, заметил:
- Мадам Фиалко, я долгое время работал коммивояжером, так что оскорбить меня сложно. Впрочем, можете продолжать, вы мне не мешаете.
Женщина, вспыхнув с новой интенсивностью, предавалась словесному буйству еще минут десять и, наконец, выдохнувшись, замолчала, зло глядя на него сквозь упавшие на лицо волосы, потом прошипела:
- Сними с меня наручники, тварь! Под аристократа косишь, а женщину к креслу приковал! Не больно-то цивилизованно!
- Ну, Юля, ты чуть не убила мою сотрудницу и ни в чем не повинного мальчишку, - Ейщаров перевернул еще одну страницу. - Почему бы и мне не совершить что-нибудь нецивилизованное? Впрочем, на самом деле я лишь хотел создать привычные условия. Вы ведь любите цепи, мадам?
- А не пошел бы ты?! - сказала "мадам".
- Что-то неохота, - Ейщаров забросил ногу на ногу и отгородился от Юли книгой. На этот раз Фиалко молчала дольше, нервно кусая губы и поглядывая на дверь, потом холодно произнесла:
- Послушайте, Олег Георгиевич...
- Ой! - Ейщаров испуганно выглянул из-за книги. - Юля, ты что - такой резкий переход! Надо ж предупреждать. Это может вызвать стресс.
- Да какого?!.. - взвизгнула Юля. - Что тебе от меня надо?! Я тебя не понимаю! Ты держишь меня взаперти, потом даешь мне полную свободу общения с Димкиными врачами, потом устраиваешь и оплачиваешь похороны моего сына, позволяешь мне на них присутствовать, а потом привозишь черт знает куда и запихиваешь в психушку! Что тебе от меня надо?!
- От тебя совершенно ничего, - Ейщаров опустил книгу и коротко глянул на нее. - Ты бесполезна.
- Тогда чего ты приперся?!
- Я ж сказал - почитать, - он постучал пальцем по переплету и усмехнулся. - Кстати, Юля, тебе не доводилось читать Мураками? Господи, ведь триста раз зарекался читать модную литературу, не вышел я под нее интеллектом. Ну, да ладно, может, все-таки осилю, - Олег Георгиевич ободряюще кивнул самому себе и вновь заслонился книгой. - Вот, например, дочитать до конца Коэльо я так и не смог.
Лицо Юли выразило глубочайшее презрение к интеллектуальным способностям собеседника, потом она скрестила ноги и принялась разглядывать потолок. Ейщаров украдкой наблюдал за ней. Фиалко утратила свой дар, но, напоследок, успела ухватить хорошие дивиденды. Шестидесятилетняя в облике юной беззаботной девицы, даже выражение глаз не выдавало ее истинного возраста. Он не брался предсказывать будущее ее разума, но ее тело проживет жизнь заново, и, возможно, эта жизнь будет долгой, но хорошенькая девчонка - это было все, что осталось от волшебной способности. Она была потеряна. Вероятней всего, она была потеряна навсегда. Что-то надломилось в Юле Фиалко на крыше "Тихой слободки", что-то перегорело, что-то расплавилось в ее злобе. Ни одни часы больше ничего ей не скажут.