Когда Виктор повернулся спиной и натянул майку на голову, она вдруг остановила его. Он обернулся. Ксения разглядывала татуировку висельника у него на пояснице.
- Это что?
Виктор пожал плечами.
- Не знаю. Я же ничего не помню.
- Какая глючная фигня! А это что?
Он взглянул на плечо, на татуировку «ВДВ-2004».
- Воздушно-десантные войска.
- Так ты десантник?
Он снова пожал плечами, дескать, и рад бы вспомнить, да грехи не дают. Ксению осенило.
- А можешь кое-кому морду набить, а? Если я попрошу?
- Могу, наверно.
- Я себе недавно тоже сделала татушечку, хочешь посмотреть? Вот моя мулечка!
На смуглом ее копчике меж двух изящных полупопий Виктор увидел изумрудную саламандру.
ТРОЦКИЙ И РЕЙСНЕР В САЛОН-ВАГОНЕ
(Триптих Народного художника СССР Ивана Ледовских «Гражданская война в России. 1918»)
- Я всегда мечтала жить на ковре-самолете. Мечтала улететь от всех, чтобы все
смотрели на меня снизу вверх. Показывали пальцами и восхищались. Вот, моя мечта сбылась. Я живу на миноносцах, бронепоездах, я лечу над землей. Мое имя значит… знаешь, что значит имя «Лариса»?
Рейснер коснулась руки глубоко задумавшегося Троцкого. Вагон покачивало,
стучали колеса, погромыхивали сцепки, и это монотонное движение вводило в состояние оцепенения.
- Чайка, - сказала Рейснер. - Лариса значит «чайка».
- Хриплые, жадные, сварливые птицы, - брюзгливо заметил Троцкий.
Лариса рассмеялась.
- Я все равно не обижусь. Ты нарочно так говоришь, да? Почему ты не в духе?
- Как же я могу быть в духе, если на нашей шее захлестнулась петля вражеских
фронтов! – нарком хлопнул себя по ссутуленной шее.
- Тем славнее будет победа! Ты же прекрасно знаешь, что победим – мы.
Побеждают те, за кем идет народ. А народ идет за нами.
- Ты знаешь почему?
- Потому что за нами правда.
- Лара, - поморщился вождь, - не повторяй хоть ты эти благоглупости! Мы не на
митинге. Запомни, народ идет за нами, потому что возглавляю фронты – я!
- И это я знаю, - покорно сказала Рейснер. - Хочешь, я поставлю музыку, чтобы
улучшить тебе настроение?
Она подошла к патефону, принялась перебирать пластинки.
- Обожаю плохую музыку. В Петербурге курсисткой я ходила в синематограф и
часами слушала тапера, он так неумело бренчал по клавишам, а мне нравилось.
В дверь постучали. Лариса пошла открывать. На пороге в гремящем тамбуре стоял личный порученец Троцкого Ефимов.
- Я насчет завтрака, Лариса Михайловна? Что на завтрак прикажете?
- Лев Давидович, - крикнула Лариса в глубину вагона, - что закажем на завтрак?
- Закажи сама, - донесся голос наркома, - я доверяю твоему вкусу.
- Значит так, Ефимов, - Лариса в предвкушении потерла ладони, - гренки из
свежего хлеба, масло сливочное, пармская ветчина, кофе «Мокко» и мороженое с жареным миндалем. - Она расхохоталась. - Что, Ефимов, слабо?
- Никак нет, Лариса Михайловна, - не моргнув глазом, ответил ординарец, - достаточно желание выразить. Достанем. Как из-под земли.
- Нет, не надо, Ефимов, милый, какой миндаль. Война же, разруха, голод!
Достаньте мне кочерыжку от капусты – это моя любимая еда.
- Помилуйте, Лариса Михайловна, - поезд сильно качнуло, Ефимов ухватился
рукой за поручень, - изволите кочерыжку, доставим в лучшем виде.