Старик хрипло закричал.
- Потому что перед мной стоял сам Троцкий! Это был Троцкий, орущий на толпу с
трибуны. В приступе полубессознательного вдохновения я слепил Иуду с Троцкого, с этого богоборца и пламенного революционера. Что это могло тогда означать для меня? Что я исчезну в недрах ЧК! Вот чего я испугался. Я взял молоток и сбил волосы, затем срубил бородку и усы, внешняя схожесть исчезла, но я-то знал, кто стоит передо мной. Иуда воплотился снова. Это он стоял во главе Реввоенсовета молодой советской республики, он железной рукой формировал из разбегающейся царской армии угрюмые и несокрушимые полки Красной Армии.
- Ну, ты даешь, дед!
- Я в трансе сейчас, Игорек. Разве может так говорить столетний старик? Послушай, не перебивай, силы мои иссякают, а сказать надо самое главное. Ты должен снять проклятие с нашего рода. Тебе надо отправиться в Свияжск, найти там голову и привезти ее мне…
Игорю, отвоевавшему во вторую чеченскую компанию, вспомнилась манера духов отрезать и забрасывать головы российских военнопленных в расположение федералов.
- Чью голову, дед? Говори яснее!
Старческие россказни разбередили чеченский синдром, и словно бы предчувствие беды охватило его.
- Ты должен привезти мне голову Иуды, – сказал старик. - Вот его!
Иван Авдеевич повернул настольную лампу. Яркий свет озарил свежие краски. Дедову кровать окружали подрамники трех огромных картин. Они составляли некую диараму. Вон маленький бронепоезд на горизонте пускает пар, вон летят аэропланы, мчится конница, развеваются по ветру красные знамена и гривы лошадей, рябит белый частокол воздетых сабель, встают кусты артиллерийских разрывов.
- Триптих называется «Гражданская война в России», – ностальгически вглядывался академик в свое последнее творение. – Центральная часть посвящена событиям на Восточном фронте, Льву Давидовичу Троцкому и Ларисе Рейснер. Вот они, стоят на трибуне.
Мелко дрожащий палец академика указал на лубочную картинку в центре, написанную в стиле палехской росписи. Виднелись золотые купола, соборы, звонница, монастырские стены. На площади в окружении толпы стоял памятник бурого цвета. Рядом с памятником возвышалась деревянная трибуна, на ней выстроились в шеренгу люди в черных кожанках.
От режущего света настольной лампы заболели глаза, картина ожила, фигурки зашевелились, заколыхалась толпа, рука Троцкого принялась рубить воздух, сверкнуло пенсне, над вздернутым клином бородки замигал черный провал рта, покачнулась шеренга солдат с нацеленными винтовками. Командир с забинтованной головой махнул саблей. Вдоль черных дул проскочила искра. Расстрелянные повалились.
У Игоря закружилась голова. Да тут же краски, растворитель, понял он, я надышался!
«УСТАНОВЛЕНИЕ ПАМЯТНИКА ИУДЕ. Свияжск. 9 июня 1918 г.»
(Триптих Народного художника СССР Ивана Ледовских «Гражданская война в России»)
Воплощаясь на земле, душа створаживает вокруг себя свою точную копию – тело.
Вырастая и матерея, люди ткут вокруг себя дополнительные силовые оболочки, опять же в точном соответствии с мощью духа. Незначительные люди образуют вокруг себя дешевенькие квартиры и автомобили так называемых «народных» марок. Люди рангом покрупнее ваяют вокруг своих особ лимузины и джипы. Гиганты духа перемещаются в оболочках стоимости запредельной – в черных лимузинах, океанских яхтах и личных «боингах».
Председатель Реввоенсовета молодой Советской республики Лев Троцкий в качестве средства передвижения соткал вокруг себя многосотпудовый бронепоезд, вооруженный пятью орудийными башнями, двадцатью пятью пулеметами «Максим» и десятком 76-милиметровых зениток для защиты от налетов авиации.
Выкрашенный в цвет выгоревших приволжских степей бронепоезд на огромной скорости рвал пространство, оглушал станции ревом паровозных гудков, содрогал воздух тяжким дыханием геенны огненной – гудящей раскаленной топкой, в которую двое чумазых чертей-кочегаров беспрестанно подбрасывали лопатами специальный бездымный уголь, который не демаскировал клубами дыма передвижение вождя по ввергнутой в пучину Гражданской войны царской империи.