Молодой мужчина в черной дутой куртке, джинсах, кроссовках и лыжной шапочке в ужасе смотрел на бодро рапортующего рекламные слоганы человека. Ужас его проистекал не от врожденного страха перед коммивояжерами, а от того поражающего факта, что мужчина ничего не помнил! Абсолютно! Он не знал, ни кто он, ни как его зовут, ни каким образом он очутился на кишащем людьми вокзале. Откуда-то с небес раздался женский голос: «Внимание! Скорый поезд № 62 «Сызрань – Москва» прибывает на первый путь. Граждане встречающие, скорый поезд…»
- Возьмите несессер, – коммивояжер совал баульчик в руки, - возьмите-возьмите!
Он стоит всего двести рублей.
Мужчина растерянно ощупал себя и вывернул карманы наружу. В карманах не было вообще ничего. Коммивояжер подхватил клетчатую дорожную сумку и скрылся в толпе. Потерявший память человек остался стоять с маской мучительной растерянности на лице. Он озирался по сторонам, осматривал свое тело и с мукой мозговой натуги смотрел на собственные руки. И не узнавал их.
- Где я? Какой этот город?
Уборщица ответила, вытрясая урну в мешок для мусора.
- Москва это. Казанский вокзал. Допился.
В сознании вспышками возникали непонятные сценки, лица, обрывки разговоров. Все это напоминало бред наяву. Он силился проснуться, но не мог. Садился на корточки и плакал от бессилия. Где он? Что с ним? Он не пьян. Он просто ничего не помнит.
На ступеньках, ведущим в тоннель к поездам, горланили под гитару уличные музыканты. Беспамятный остановился возле нищего старика, сидящего на стопке газет в луже снеговой слякоти, присел на корточки и закрыл глаза. Так он сидел довольно долго, пока нищий не дернул его за рукав.
- Ты чей, парень? А? Ты тут копейку не сшибай, это наше место.
- Я ничего не помню, - сказал Беспамятный.
- Иди давай, ступай с богом, - старик махнул в сторону выхода культей без всех пяти
пальцев.
- Я ничего не помню, – громче повторил Беспамятный.
- Ты мне сюда говори, - старик указал на правое ухо, - я на это ничего не слышу.
Беспамятный пересел и прокричал в ухо нищего.
- Я ничего не помню, отец.
Старик вгляделся в его потерянное лицо.
- И давно это с тобой?
- Да вот часа два прошло, как я очнулся.
- Понятно, – нищий достал пакет, вытащил булку и разломил ее пополам. – На,
поешь.
Беспамятный жадно впился зубами в хлебный мякиш, нажевал во рту целый ком теста, сделал трудный глоток. Боже, как он хочет есть! Рвал и рвал хлеб зубами, пока в руках не осталась хрустящая «попка», ее разжевал уже со смаком.
- Спасибо, - сказал он, икая. И благодарно добавил. – Отец.
- Клаванули тебя, парень, - сказал нищий. - Ты же с вокзала идешь? С вокзала.
Значит, приехал откуда-то на поезде. Вот в поезде тебе и подсыпали клавелина, слыхал про такое? Это гадость такая, что человек сознание теряет и ничего потом не помнит. А его сонного грабют.
- Слушай, отец, а сколько этот клавелин действует?
- Смотря, с чем ты его потреблял. Если с чаем, то, может, день, или неделю, а если с
водкой, то можешь и месяц проваландаться без памяти. Опять же от дозы зависит,
смотря сколько в тебя влили.
- А что теперь делать? Куда идти?
- Да-а, задачка, - почесал затылок дед. – Обождать тебе надо. Поспать. Может, и
оклемаешься до завтра. Нечего горячку пороть. В полицию идти – последнее дело, там те еще грабилы собрались. Ладно, пошли, я тебя устрою.
В полумраке тоннеля светились плафоны «Выхода нет». Бредя рядом с ковыляющим бомжем, Беспамятный читал их с нарастающим отчаянием.
- Стойте!
Беспамятный и нищий обернулись. Мужчина в синей «Аляске» с натянутым на голову капюшоном нагнал их и с ходу пнул Беспамятного ногой в живот. Второй удар – локтем - пришелся в скулу и опрокинул на пол.
«Беги! – закричал внутри черепа Голос. Голос был таким отчетливым, как если бы кто-то кричал в наушники. Голос поразил Беспамятного больше, чем нападение неизвестного.
- Кто ты? – спросил он, ворочаясь на земле. – Откуда ты взялся в моей голове?
- Я - твой Страх, - невнятно ответил Голос, проглотив окончание слова. Страх