Один из охранников поднял выпавший нож, разглядел лицо Питбуля и гадливо поморщился: у того из глубоких нор отсутствующего носа текли кровяные сопли.
- Ты кто? Зомби?
- Вырвинос, гля!
- Руки отпустили! – прорычал безносый, приходя в себя. – Все по понятиям, братва.
Фраер этот у меня деньги украл.
- Ты кто вообще? – командир озадаченно вглядывался в пленного.
- Буровский я. Питбуль погоняло.
- Питбуль? Ты че тут ножом машешь, в натуре? Это наша территория, че тут буровские забыли?
- Да говорю же, грабанул меня вот этот.
- Врет! – выкрикнул Беспамятный. - Я его не трогал. Смотрите, порезал он меня.
Рука его, отнятая от бока, мокрела в крови.
- Врет, врет, как есть врет, - суетливо подбежал вызвавший охранников старик-нищий, с ним еще один бомж, помоложе. – Сам он напал, Таранчик, бить стал, а ведь мы его не обижали, ты ж нас знаешь, мы никого не обижаем.
Охранники, посовещавшись, увели «Вырвиноса».
Беспамятный остался с двумя бомжами, избитый, с горящий ножевой раной на боку.
- Чулима, - издали крикнул Таран нищему, - приведи терпилу в депо.
- Выпей вот, - бомж помоложе подсунул к окровавленным губам беспамятного
бутылку водки, но старик его остановил.
- Нельзя ему.
- Че так?
- Говорю ж тебе, дурья башка, клаванули его. Видать, на водке. Водка с
клавелином так штырит, что память неделями где-то кочует. Водки нельзя, пусть трезвеет, может, что и вспомнит.
- А как же его это… оклемать? Он, гляди, трясется весь. Пусть глотанет, по-малой.
В губы ткнулось горлышко, Беспамятный сделал пару глотков. Чулима ощупал разрез на его куртке.
- А ну, снимай куртяк, гля, тебя ж всего распанахали. Во как! Гля, кровищи…
вскользь прошел, по ребрам соскользнул только...
На культю нищего из прорехи в куртке выпал металлический кругляш с блестящей насечкой на орле.
- В него нож попал, вот и отметина. Вот что тебя спасло, паря. Держи, оберег будет.
Беспамятный принял в руку странную монету. На стертой поверхности выделялся еле видный мужской профиль и идущие по ободу буквы незнакомого языка.
Монета. Старинная. Откуда она в куртке? Загадка.
ЭКСКУРСИЯ ПО СВИЯЖСКУ
Через Рождественские ворота Игорь Ледовских в сопровождении гида вышел на
площадь перед Святотроицким монастырем.
- Вот здесь он и стоял, - экскурсовод зонтиком показал в центр площади.
- Я знаю, - Игорь узнал окрестности – дед изобразил на своем триптихе
установление памятника Иуде с картографической точностью, только теперь все было в натуральную величину – и золотые купола, и звонница, и монастырская стена. Не хватало только толпы и трибуны с ораторствующим Троцким.
Гид зонтиком начал показывать на храмы и рассказывать их историю, но Игорь вернул его к снесенному памятнику.
- И что вам так Иуда дался! - раздосадовано крякнул Михаил Львович. – Такая
красота вокруг, а вас уродливый памятник самому подлому в мире предателю интересует. О нем лучше даже не вспоминать! Он реально приносит несчастья. К тому месту в центре площади, где он стоял, местные и близко не подходят. Давайте и мы отойдем от греха подальше.
- Да что оно, проклято, что ли? – удивился Игорь, но все же отошел вслед за
гидом на дальний конец площади в тень Святотроицкого собора. – И все-таки, профессор, вы не ответили на мой вопрос! Что стало с памятником? Куда он делся?
- Снесен, конечно. Как и монастыри, и церкви. Sic transit, как говорится. С Иудой
местные горожане и монахи до-о-олго боролись. Свияжск – это же сердце православной России, тут самый религиозный народ проживал. Троцкий будто нарочно наш город выбрал. Все были очень напуганы, верили, что не миновать России большой беды из-за такого кощунства. Так оно и случилось. Бухенвальд и Освенцим не идут ни в какое сравнение со страданиями Свияжска. Там горе длилось несколько лет, а тут - десятилетиями!
- Ну а памятник? – настаивал Игорь. – Что с ним случилось? Просто сломали и