Девушка двинулась на кухню, а точнее — в поисках кухни.
Кухня располагалась параллельно комнате с бардовыми шторами и, в соответствие с последним писком питерской квартирной моды, была трехуровневой. На первом уровне, самом высоком, располагалась барная стойка. На втором стоял массивный стол, окружённый восемью стульями. Пространство третьего было заставлено всем тем, чем, собственно, комплектуются все обычные кухни — плитой, микроволновкой, раковиной, посудомоечной машиной и кучей шкафчиков, как подозревала Елена — пустых.
Открывая высоченный холодильник, девушка особо на удачу не надеялась. Как и предполагалось, внутри было ярко, чисто, но пусто. Почти… На нижней полке сиротливо-одиноко стояла ополовиненная бутылка вина (Костик любил пить с утра холодное белое).
Лена извлекла бутылку из холодильника и, хитро прищурившись, подумала «Это знак!», после чего занялась поиском бокала. Обнаружилось, что бокалы висят над барной стойкой, удерживаемые за ножки длинными хромированными спицами. Привстав на цыпочки, девушка сняла бокал, затем, подумав, — ещё один.
- Вот ещё, пить в одиночку… — Буркнула Лена, и взгляд её заскользил вокруг в поисках воображаемого собутыльника. Компаньон, а вернее — компаньонка, обнаружилась на втором уровне кухни, прямо напротив помпезного стола.
С картины в стиле Бориса Валеджо на девушку смотрела волшебной красоты обнажённая женщина. По всей видимости, это была богиня, потому что в одной руке она сжимала витой рог, из которого вырывалось волшебное пламя, а другой достаточно жёстко держала за гриву огромного уродливого пса, который скалился, обнажив чудовищные жёлтые клыки.
По злому, но пришибленному взгляду пса было видно, что соседство богини его совсем не радует, что он не прочь её цапнуть и броситься назад, во тьму, простершуюся за их спинами. Но хватка богини была крепка, рог с пламенем очень близок, поэтому пёс смиренно терпел жестокую ласку.
Ополоснув бокалы, Лена наполнила их до половины, подняла до уровня глаз богини, чокнулась и под затухающий хрустальный звон выпила свой до дна.
Холодный огонь вина бросился вглубь и ударил в низ живота, породив горячие волны, хлынувшие в ответ вверх, к голове. Усталость и голод сделали своё дело. Елену едва заметно шатнуло. Она рассмеялась. В голове родился переливчатый гул, похожий на какофонию симфонического оркестра за минуту до выступления.
- Оу… — Прошептала девушка.
Поставив опустевший бокал на стол, она хитро покосилась на богиню:
- Если ты больше не будешь, то я, пожалуй, допью и твой…
Богиня милостиво кивнула (по крайней мере, так решила повеселевшая Елена).
- Ты — чудо! — Девушка послала богине воздушный поцелуй и обернулась на приглушенные звуки, внезапно долетевшие со стороны окна.
На улице кто-то пускал фейерверк. Выглядело это несколько преждевременным, поскольку было ещё достаточно светло, но, как говорится, если человек захочет радоваться, то повод всегда найдётся.
Лена подошла к окну и открыла одну из створок. С улицы в квартиру ворвался вихрь звуков и запахов. Шум шёл со стороны парка — поверх чугунной ограды, сильно поросшей вьюном. Меж крон деревьев девушка разглядела воздушные шары, праздно шатающуюся публику, пёстро одетых молодых людей, что-то кричащих в мегафоны. За окном был праздник.
Некоторое время Лена смотрела вниз, потом снова подняла взгляд на листву.
Деревьям было всё равно до веселья людей. Они жили своей жизнью, перешёптывались о чём-то друг с другом. Девушка сделала долгий глоток, в конце которого почувствовала слегка кисловатое послевкусие и поняла, что волшебство опьянения, увы, прошло, что каждая минута, проведённая в этих стенах наедине с бутылкой и картиной, только прибавит ей одиночества.
«Чёрта с два!» — Быстро решила Елена.
Поставив бокал на стол, она поспешила в холл в поисках ключа, который, как помнилось, остался лежать на высокой и непомерно узкой тумбочке непонятного предназначения. Возможно, это была специальная тумбочка для ключа. Ну… Типа коврика для мыши.
Выйдя из квартиры, девушка обнаружила лестницу, которую хитроумный архитектор дома спрятал за ступенчатый выступ стены справа от лифта. На выступе росли в горшках три мясистые пластмассовые пальмы. Лестница была узкой, не в пример широченно-парадному подъёму в ромкином доме на Лафетной. Пожалуй, она напоминала аварийный спуск. Сходство с пожарной лестницей усиливалось из-за горящих зелёным фосфорицирующим светом надписей «выход» напротив каждого пролёта.