— Помоги нам его снять, — попросил я и объяснил, что мы нашли его избитым и при смерти. — Он поправится, не бойся. Но несколько дней отдыха и еда не повредят.
Мы стащили безвольное тело ирландца с седла, но тут он пришел в себя и заверил нас, что сможет идти сам, дескать, незачем волочь его, как мешок с зерном. Он уперся, и мы позволили ему идти самому. Гордость! Тут уж ничего не поделаешь. По-моему, на последних милях он копил силы именно для этого момента. Не хотел допустить, чтобы любимая королева и братья по мечу видели его слабость.
Впрочем, беспокоился он зря. Зал оказался пуст: ни людей Аваллаха, ни кимброгов. Вообще никого, кроме Риса, судя по всему, оставленного на хозяйстве. Зато он суетился за двоих. Призвал на помощь молодого парня из Дивного Народа и с его помощью принялся устраивать нас со всеми удобствами.
Мне казалось, что наше прибытие должно вызвать больший интерес.
— Куда все подевались? — спросил я, когда мы вошли в пустой зал.
— Чума лютует в южных землях, — ответил Рис. — Харита и большинство монахов отправились в Лондиниум, помогать Паулюсу. Лорд Аваллах молится. Остальные вернутся, когда стемнеет.
— А где они сейчас?
Рис придвинул ко мне приветственную чашу, а затем повернулся и как-то странно посмотрел на меня.
— Я думал, ты знаешь.
— Да откуда мне знать? Говори, а то я помру от неведения.
— Они в храме, — ответил Рис, как будто это само собой разумелось.
— Мы никого не видели возле храма, иначе я бы не спрашивал.
— Я не про тот храм. Новый храм. Храм Артура. Он строит храм Чаши.
Лленллеуг поднял голову.
— О какой чаше идет речь? — хрипло спросил он.
— Святая Чаша. — Рис с сомнением посмотрел на нас. — Неужели никто из вас ничего об этом не знает?
Пришлось напомнить ему, что мы проделали весь путь от Ллионесса, причем большую часть — пешком, и я не в том настроении, чтобы сейчас разгадывать загадки.
— Это будет Святилище Грааля, — кратко объявил Рис. — Пендрагон приказал возвести святилище для Святой Чаши, которую он отныне считает символом своего правления. Артур верит, что из этого Грааля изливается великое благословение на всю Британию и вообще на весь мир.
— Ты говоришь о Чаше, исцелившей Артура? — уточнил Передур.
— Да, о Ней, — кивнул Рис.
— Я знаю, о чем речь, — сказал я, смутно припоминая недавние события. — Ты хочешь сказать, что видел ее?
— Никто Ее не видел, — ответил Рис, — кроме Аваллаха, Мирддина, а теперь вот еще Артура. Аваллах — хранитель Чаши. Теперь вы знаете столько же, сколько и все остальные.
Мальчик принес эль. Рис наполнил чашу, поднял, сказал приветственное слово и передал чашу мне. Я сразу же передал ее Лленллеугу, подождал, пока приложатся остальные и только потом взял чашу сам. Эль был прохладным, темным и пенистым, он радовал мой пересохший язык и горло. Я выпил большой глоток и с неохотой передал чашу дальше по кругу. Рис пообещал покормить нас до прихода остальных.
— А сейчас надо послать за Мирддином. Последние три дня он всех предупреждал, чтобы немедленно известили его, как только вы вернетесь.
Глава 14
— Чем они там все заняты, в этом новом храме? — проворчал Таллахт, с тоской глядя в чашу перед собой. Эль, как и следовало ожидать, быстро кончился.
Без еды сидеть в пустом зале было скучно, невольно думалось, что после всех наших приключений возвращение могло бы быть более приятным. Усталые, все в дорожной пыли, мы могли бы рассчитывать на более радушный прием.
— Что поделаешь, — заметил Передур, — никто же не знал, что мы вернемся именно сегодня.
Лленллеуг молчал. Он сидел с закрытыми глазами, усталый и подавленный. Короля он так и не увидел, значит, напрасно собирал последние силы, и теперь усталость совсем одолела его.
— Еще успеем порадоваться, — я постарался поддержать общее настроение. — По мне, так лучше бы перекусить перед встречей и чего-нибудь выпить.
И тут принесли еду. Мы с удовольствием занялись приятным делом, однако ели молча. Я как раз потянулся за второй ячменной лепешкой, когда в зале прозвучали поспешные шаги. Я узнал их прежде, чем поднял глаза. Мирддин добрался до нас первым.
— Ну, наконец-то! — воскликнул он, быстро, словно ястреб на добычу, кинувшись к нашему столу. — Вы вернулись. Женщина с тобой?