Не получилось. Из головы не шла Моргана, как будто она не привиделась мне, а была тут, в зале, и в любой момент могла напомнить о себе.
Аппетит пропал. Я отодвинул от себя миску, встал, извинился и направился к выходу. Я успел пройти только половину расстояния до дверей, когда в зал вошли Артур и Гвенвифар. Шедший сзади Мирддин увидел меня и поманил к себе.
При моем приближении король улыбнулся и раскрыл руки для объятия.
— Галахад! — воскликнул он. — Рад видеть тебя с нами!
— Господь да пребудет с тобой, мой король, — ответил я.
— Мирддин сказал нам, что ты благополучно вернулся.
— Так, господин.
— Добро пожаловать, Галахад, — произнесла Гвенвифар низким голосом. — Я надеялась застать тебя здесь. Лленллеуг с тобой? — Она быстро оглядела зал в поисках своего родича.
— Нет, миледи, но я не сомневаюсь, что он присоединится к нам, как только отдохнет.
— Ну же, Галахад, — радостно сказал Артур, — садись со мной. Пока вас не было, тут многое случилось. Сейчас расскажу.
— Я весь внимание, господин.
Король начал рассказывать о том великом замысле, который, судя по всему, полностью владел им. Уже через несколько минут я почти забыл о сложностях нашего путешествия и странном сне наяву.
Одна из главных отличительных черт Пендрагона Британии — его неистощимое жизнелюбие. Его природного богатства и благородства хватало на всех, и все, на кого падал его взгляд, возвышались душой. Воистину, он — Великий Король, несущий бремя власти так легко и с таким изяществом, что люди рады преклонить колени перед ним.
Знайте, я прожил рядом с Артуром много лет, я служил ему, я следовал за ним в бой чаще, чем могу вспомнить теперь, так что поверьте мне, когда я говорю: редко видел я Артура в таком добром настроении. Словно вся боль прошлых беспокойных лет стерлась, а его дух вернулся к своему истинному и естественному состоянию — прекрасному и незапятнанному суровыми потерями войны. В ту ночь он был больше самим собой, чем даже в день свадьбы, а это о чем-то говорит.
Мы разговаривали и смеялись вместе, и я чувствовал, как мое сердце трепещет от тепла его дружеского расположения. Когда, наконец, мы расстались, стояла глухая ночь, но у меня в сердце горело видение Летнего Королевства, хотя я и не помню, чтобы Артур называл его так. Да и необходимости не было, и так все ясно!
Он, словно костер на Белтэйн, разбрасывал во все стороны искры и зажигал ночь. Любой, кто заговаривал с ним, уже довольно быстро оказывался заворожен прекрасными перспективами, а мне и вовсе посчастливилось сидеть по правую руку от него и слушать о его планах строительства Храма Грааля. В его мечтах была совсем не грубая постройка, смахивающая на хижину, а настоящий храм, вечный маяк добра для всех, кто бродит во тьме, всеобщее благословение для тех, кто жаждал правды, бесконечный пир для всех, кто стремился к справедливости. Завершение строительства Храма Грааля должно было положить начало сезону мира и изобилия, растянутому на тысячу поколений.
Пока никто в деталях не представлял, как это будет. Никто не мог сказать, каким образом Артур завладеет Святой Чашей. Но одно Пендрагон знал твердо: дела, которые мы совершаем сейчас, станут песней, и песня эта будет звучать до тех пор, пока у людей есть языки, чтобы говорить, и уши, чтобы слышать.
Да, когда мы наконец встали из-за стола, ночь почти прошла, и красно-золотая заря обозначилась на горизонте. Она представлялась не только началом нового дня — нет, это было начало великолепного Золотого века.
Глава 15
Тремя днями позже явилась первая бригада каменщиков — восемь человек с повозками, запряженными волами, с инструментами и провизией. Они даже не пошли к Тору, а сразу отправились на место и занялись разбивкой лагеря в долине у подножия холма, где надлежало родиться новому святилищу.
Артур хотел посмотреть на начало работ. Он с несколькими кимброгами приехал поприветствовать каменщиков. Мы наблюдали, как они устраивались на новом месте. К концу дня уже стояли пять больших кожаных шатров, подобных тем, которые ставили римляне; еще пять поднялись на следующий день. Они предназначались для семей, прибывших еще через четыре дня. Всего на площадке разместилось около сорока человек, включая детей, которые, казалось, оказывались везде, причем одновременно.
В те первые несколько дней я не раз наблюдал, как каменщики работают по хозяйству в лагере. Это были странные люди: небольшого роста, с широкой спиной, крепкими жилистыми руками и короткими мускулистыми ногами. Этакая суровая команда шумных упрямцев — когда они не кричали друг на друга, они пели, да так, что долина звенела — чем-то они напоминали моряков. Я бы очень удивился, увидев кого-нибудь из них на лошади и с копьем.