Он, вроде бы, и жаловался, но с другой стороны не придавал значения таким мелким трудностям.
— У вас, похоже, нет недостатка в помощниках, — заметил я.
— И вы тоже решили к ним присоединиться? — Он с сомнением посмотрел на меня.
— Не стоит опасаться, — легкомысленно ответил я, — если для меня не найдется какая-нибудь особая задача, я лучше постою в сторонке.
— Да уж, так будет лучше.
Перегруженную телегу как раз в этот момент закатили на вершину холма, и мастер-каменщик поспешил к ней, показывая, как и куда сложить камень. Я походил по участку, поглядел на окрестные поля, обожженные засухой. Как долго земля сможет терпеть без хорошего дождя? Несмотря на позднее тепло, скоро придет время жатвы, а что тут жать? Неурожай. Но по сухой погоде каменщикам работать проще и быстрее. Только вот что будут думать люди о святилище, когда зернохранилища пустуют, да и в животах пусто?
Меня окликнули снизу. По склону холма поднимался Кай.
–Я искал тебя, брат, — сказал он после обмена приветствиями. — И это последнее место, где я ожидал тебя найти.
— Ну, все-таки нашел. И хорошо сделал.
Он кивнул, быстро обвел взглядом вершину холма, а затем сказал:
— Артур созывает драконов на совет.
— С чего бы? Ты знаешь причину?
— Думаю, собирается рассказать о своих планах. Он, видишь ли, озабочен охраной святыни.
Я вопросительно посмотрел на него, и Кай снизошел до объяснений.
— Когда Святая Чаша будет установлена в святилище, ее же придется охранять. А кто лучше драконов справится с этим во всей Британии?
— Да никто, пожалуй, — согласился я. — Только где Чаша? Полагаю, у Аваллаха.
— Пока да, но скоро будет принадлежать всем.
— Может, Мирддин прав, — задумчиво проговорил я, — и нам следует оставить все как есть. Все эти годы Аваллах достаточно надежно охранял свое чудо.
— А-а, не стоит беспокоиться! Куда она денется, если мы будем ее охранять?
Глава 16
Одна из самых любопытных черт смертных состоит в том, что они ценят внешний вид вещи больше, чем ее истинный смысл. С этим ничего не поделаешь. Может быть, дело в том, что вид красивой вещи тут же вызывает желание заполучить ее, а может, дураки считают, что красивая вещь не может причинить вреда.
Они ошибаются, как, впрочем, и во многом другом. Зато это свойство мне очень пригодилось. Сомнений нет, Моргауза прекрасна. Именно для этого я и создала ее из плоти и крови. Мое создание — прекраснейшее из существ. Я научила ее всему, что ей нужно знать для исполнения моей воли. Я хорошо ее обучила. Она — пустой сосуд, в который владелец может налить все, что угодно.
Она родилась от меня и моего сына Лота, так что Моргауза — истинная плоть от моей плоти. С момента ее появления на свет, я лепила ее по своей воле. Как и все младенцы, поначалу она стремилась угодить всем, кто сильнее, тем, кто обеспечивает ее пищей и кровом, теплом и безопасностью. Я, как истинный мастер, управляла ее детскими желаниями ради своей цели, и она прекрасно слушалась. Моргауза — мое лучшее творение: воплощенная месть.
Вместе с другими кимброги мы поспешили обратно в Тор, надо было успеть подготовиться к совету, назначенному на полдень. Мужчины из казарм отправлялись в бани, брились, выбирали лучшие одежды. Кто-то занялся оружием: полировали мечи, наконечники копий и металлические накладки на щитах.
Я тоже умылся и побрился, надел лучшую одежду и немного повозился с мечом, а потом отправился в большой зал, где собирались кимброги. Встретил Риса и Кадора и пошел с ними. Столы и скамьи из зала убрали, и все собрались в одном конце огромного помещения.
Мы, как и положено, протиснулись вперед и обнаружили, что Пендрагон уже здесь. Он сидел в похожем на трон кресле Аваллаха, лицом к своим драконам, расположившимся полукругом перед ним. Справа — Бедивер, слева –Лленллеуг. Гвенвифар стояла за троном, положив руку на плечо Артура. Рядом — высокий и молчаливый Мирддин с посохом в руке.
Кадор, Рис и я быстро заняли свои места в конце полукруга напротив короля. Он поприветствовал нас одобрительным кивком. Обежав взглядом собрание, он сделал знак Мирддину, и тот вышел вперед. Маг высоко поднял посох и дважды громко ударил им об пол.
Удивительным образом посох остался торчать, словно врос в камни. Мирддин трижды обошел вокруг него, пристально глядя в лица собравшихся. Потом он легко поднял посох, провел им возле груди и заговорил торжественным и глубоким голосом: