Таким образом, Бедивер, Кадор и я, вместе с десятком кимброгов, одним прохладным солнечным утром отправились в путь в разные места по всему королевству и даже за его пределы. Мне выпало ехать в Лондиниум за Харитой, работавшей там в одном из чумных госпиталей. Перед отъездом я спросил Лленллеуга, не составит ли он мне компанию — на мой взгляд, выглядел он неважно, и поездка ему не повредила бы, главное — подальше от лихорадочной атмосферы строительства, но он отказался.
— Нет, — хмуро ответил он, — мое место здесь, с Артуром.
— Конечно, — легко ответил я, — кто бы сомневался! Но, видишь ли, сам Артур приказал мне разыскать Хариту и проводить домой.
— Тогда иди. Меня это не касается.
Я смотрел, как он уходит, и не мог отделаться от мысли, что он уже не тот человек, которого я знал. Когда вернусь, надо будет обязательно поговорить с Мерлином, в том числе и о Лленллеуге. Как бы то ни было, Тор я покинул с чувством облегчения — больше не надо было притворяться, делая вид, что и я радуюсь бессмысленному на мой взгляд предприятию.
Взяв запасную лошадь, я уехал. Задержался в аббатстве, чтобы узнать, где искать Паулюса. Некоторые из братьев только что вернулись из долгого пребывания на юге, недалеко от Каэр Лундейна; они сказали, что лагерь Паулюса у старой римской дороги. Харита тоже была там, и с ней много монахов из соседних монастырей. Они, как могли, боролись с Желтой Смертью.
— Лондиниум ужасно опустошен, — сказал мне один из братьев. — Там гораздо хуже, чем где-либо еще. Паулина найти легко, вам даже не придется входить в город.
— Не будете возражать, — спросил Элфодд, — если я попрошу вас захватить с собой кое-какие припасы? Они там нуждаются, и это меньшее из того, чем мы можем помочь.
Конечно, я согласился. От урожая уже сейчас остались крохи, лучше о нем не вспоминать. Вся надежда на зимние дожди, и на весну, что придет за ними.
Я смотрел, как добрые братья грузят на лошадь тюки с одеждой, травами для снадобий, вяленое мясо и мед. Пусть тем, кто оказался далеко от дома, будет чем отметить Рождество. Когда погрузка закончилась, я попрощался и направился в Лондиниум. В последний раз я ехал по этой дороге на коронацию и свадьбу Артура. С тех пор, казалось, прошла целая жизнь. Возможно, как говорит Мирддин: время — это не бесконечная череда мгновений, а расстояние между событиями. Помню, эта мысль меня поразила. Теперь, оглядываясь назад, я начинал понимать, что имел в виду наш Бард.
Самый быстрый путь к Лондиниуму лежит через лес по старой тропе, проложенной в незапамятные времена. Лес стал еще старше, в нем много деревьев-патриархов: вязы, на которых мох разросся так густо, что от старости стволы кажутся серо-зелеными, и неохватные дубы. На опушке, там где солнце кое-как пробивается через кроны, не так мрачно, но вот под самими сводами леса жутковато. Обычно люди стремятся миновать его как можно быстрее. Только не всем удается…
Я ехал, не торопясь, и вспоминал одну из молитв Мудрого Эмриса. Как это там…
С этой молитвой я миновал самую темную часть лесной чащи. Вскоре впереди забрезжил свет, и я понял, что приближаюсь к выходу. Я невольно пришпорил коня и вылетел из леса. Остановился, оглянулся на окутанные голубым туманом очертания Тора вдали, а потом ехал до наступления темноты. Разбил лагерь и провел первую из нескольких предстоящих мне ночей под звездами.
Путешествие завершилось без происшествий, и четыре дня спустя сквозь мутноватую дымку — словно чума облаком висела над городом, — я увидел за высокими стенами Лондиниум. Стены воздвигли задолго до того, как Константин стал императором, в нескольких местах они уже обвалились. Вот там, среди руин и располагался лагерь брата Паулюса.
Я не стал искать гостеприимства в этом пораженном чумой городе, особенно если учесть, что городские ворота все равно закрывали на ночь, а разбил лагерь у дороги, дождался следующего утра и продолжил путь.
На рассвете ворота открылись, люди понесли чумных больных: кто-то был еще жив, а кто-то уже нет. До меня долетел страшный запах этого места — отвратительный смрад болезни, гниения и смерти, от которого у меня к горлу подступила тошнота. Тяжело сглотнув, я перекрестился и поехал дальше.