Красноглазый скоро убедился, что средств этих слишком мало, потому что у «Грабителей» нет никаких орудий для того, чтобы вести осаду замка. Нужно было, таким образом, поискать другой выход. И Надод отыскал его. Ему пришла в голову просто гениальная мысль.
В то время в Швеции было очень натянутое политическое положение, дворянство ненавидело Густава III за его действительно невозможный характер. Трон этого короля сильно шатался. Со всех сторон ему грозили заговоры. В обществе поговаривали о том, чтобы восстановить на шведском престоле древнюю династию Бьёрнов.
Красноглазый написал письмо Гинго, любимцу короля, изобразив ему положение дел, и рекомендовал средство укрепить королевский трон. В конце письма присовокуплялось, что Надод желал бы встретиться с Гинго где-нибудь на нейтральной почве и сообщить ему свой план в подробности.
Гинго был человек не из совестливых и действовал обычно, не разбирая средств. Он с удовольствием ухватился за предложение Надода и сам отправился для свидания с ним на английский берег. Надод убедил Гинго, что Бьёрны являются душой всех заговоров против короля — что было совершенно неверно, но вполне согласовалось с его планами — и что если этот мятежный род уничтожить, то в Швеции немедленно водворится спокойствие. Учитывая критическое положение, в котором находился Густав, Гинго очень обрадовался этой идее и спросил Надода, какого рода поддержки он для себя желает и какой награды ждет, если будет успех.
— Для себя я требую только отмены всех судебных приговоров обо мне, — заявил Красноглазый, — требую полного восстановления моей чести, пожалования дворянского достоинства и предоставления мне права поделиться со своими помощниками тем золотом, которое будет нами найдено в замке.
— Я согласен, — отвечал Гинго.
— Что касается поддержки, — продолжал Надод, — то мне необходим военный корабль с тридцатью пятью пушками и шестьюдесятью матросами. Вы должны предоставить его в полное мое распоряжение.
Гинго возразил, что это совершенно невозможно, потому что такой поступок правительства даст лишь новое оружие врагам короля.
— Даже больше того, — говорил он, — нам придется поймать человек двадцать негодяев и расстрелять их, объявив виновными в нападении на замок. Если вам мы дадим помилование и награду, то лишь под тем предлогом, что вы будто бы защищали замок и обнаружили необыкновенную преданность и храбрость. В противном случае мы только ускорим свое падение.
Надод согласился с этими действительно резонными доводами, но все-таки объявил, что без военного корабля он ничего не может сделать.
— За этим дело не станет! — обещал Гинго. — У нас тут была совершена вопиющая несправедливость, против которой я безуспешно протестовал: корсару Ингольфу, который в последнюю войну оказал нам больше услуг, чем весь наш остальной флот, вместе взятый, обещано было зачисление в корпус офицеров регулярного флота, но зависть адмиралтейства помешала королю сдержать данное обещание. Вы знаете, конечно, что Ингольф не отдал назад вверенного ему корабля и вступил в открытую беззаконную войну со всеми европейскими флотами. Вот человек, какой вам нужен. Отыщите его и обещайте ему чин капитана первого ранга и амнистию за все прошлое. Можете быть уверены, что он согласится идти за вами. Это человек замечательно способный и готов отдать полжизни за то, чтобы выйти из своего нелегального положения.
Идея очень понравилась Красноглазому. Он пришел от нее в восторг, но при этом совершенно основательно заметил королевскому любимцу, что Ингольф обещаниям не поверит, по тому что его один раз уже обманули. Поэтому нужно было начать с амнистии и с выдачи ему патента на чин, подписанного самим королем.
Гинго согласился и на это. Положение было настолько серьезно, что король без труда дал свою подпись, и через неделю в руках Надода были уже оба драгоценных документа.
С одним из своих товарищей он отправился искать Ингольфа, который корсарствовал сам по себе и не имел до сих пор никаких отношений к «Грабителям». В конце концов после двухнедельных поисков по морям Красноглазый отыскал его и сделал ему известное читателям предложение, изменив его в том отношении, что о патенте об амнистии умолчал, благоразумно решив выдвинуть эти два аргумента лишь в крайнем случае, если возникнет какое-нибудь неожиданное затруднение.
Он изобразил ему дело в виде контрзаговора, придуманного друзьями Густава III для отражения заговоров, затевавшихся всюду против короля, центром, очагом которых был будто бы замок Розольфсе.