Но он не стал меня бить. Да и, скорее всего, не собирался. Даже в худшие свои времена он почти не давал воли рукам.
— Почему все кричат? — спросил выросший у него за спиной Кенни. — Тина этого не любит. Она от криков огорчается. И Грачик тоже. Ему, чтобы поправиться, нужен покой.
Грачик. Я совершенно о нём забыл. Мне захотелось узнать, как он. Но расспросить про него или пойти проведать значило бы уступить. А я уступать не собирался.
— Заткнись, Кенни, — сказал я. — Мне глубоко наплевать на твою кретинскую птицу.
Я протиснулся между отцом и Кенни и пошёл на второй этаж. Тина как заводная лаяла мне вслед. Наверху я с такой силой захлопнул за собой дверь спальни, что задрожал весь дом. В спальне я рухнул на кровать, зарылся лицом в подушку и лежал, как мёртвое тело. Мне, собственно, и хотелось быть мёртвым телом, потому что мёртвое тело ничего не чувствует.
13
Спальня у нас с Кенни одна на двоих, так что я знал, что он скоро появится.
— Отец сказал, что ты чокнутый придурок, но, наверно, у тебя был тяжёлый день, — заявил Кенни, натягивая пижаму «как у Человека-паука».
Она появилась у него уже очень давно, и теперь пижамные штаны с трудом доставали ему до колена, но каждый раз, когда отец выбрасывал пижаму в помойку, Кенни упорно доставал её из мусорного бака. Не уверен даже, что ему как-то особенно нравится Человек-паук. Но к этой пижаме он прикипел.
Я ему ничего не ответил, поэтому он продолжил:
— Грачик поел червяков, ему стало получше, и он походил по коробке, но потом ему опять стало плохо, и отец сказал, что у него, наверно, микробы и что он принесёт лекарство, чтобы этих микробов убить. Ещё отец сказал, что, если мы немного подождём, ты придёшь, поужинаешь и поиграешь с Грачиком, но ты не пришёл.
— Кенни, замолчи. Я пытаюсь заснуть.
Я и забыл, что остался голодным. Но идти есть было уже поздно.
— Хорошо, — сказал Кенни. — Тогда расскажи мне историю.
Когда мы были маленькие, я много читал Кенни вслух. Книжки мы брали в библиотеке, потому что дома у нас книг не было, вернее, была одна, про рыбалку — мама подарила её отцу на Рождество до того, как ушла.
Кенни нравилось, как я читаю, но ещё больше он любил, когда я рассказывал истории собственного сочинения. Он их называл «говорильные истории». Как мне кажется, в говорильных историях ему больше всего нравилось то, что они могли продолжаться без конца, тогда как любая книга рано или поздно кончалась. Он каждый раз боялся, что книжка закончится быстрее, чем он успеет к этому приготовиться.
— Нет, — сказал я. — Ложись спать.
— Без истории не могу.
— У меня сейчас неподходящее настроение.
— Если не расскажешь историю, я буду гудеть.
Кенни иногда начинал глухо гудеть себе под нос и говорил, что это помогает ему уснуть, но мне кажется, он понимал, что рано или поздно я не вынесу его гудения, сдамся и расскажу историю. Обычно этим и заканчивалось.
Но сегодня я был слишком расстроен и раздосадован. Если история, которую я ему расскажу, окажется интересной, он от меня ещё несколько часов не отстанет, требуя продолжения. Чтобы побыстрее закончить этот паршивый денёк, я решил наплести Кенни что-нибудь совсем уж бредовое.
— Ну ладно, — сказал я. — Сиди тихо и слушай.
Иногда слышно, как человек улыбается, — звук улыбки похож на то, как шуршит обёртка, когда разворачивают подарок.
За этим звуком раздался другой, скребущий. Кенни встал с кровати и впустил Тину. Она всегда спит у него на кровати, упёршись задницей прямо ему в лицо.
— Как история называется? — спросил Кенни, когда улёгся обратно в кровать. Тина устроилась у него под боком.
— Она называется «Грач».
— Она, что ли, про нашего Грачика?
— Конечно про него. А может, и нет. Без разницы. Короче, жил на свете грач. Он был совсем молодой, почти птенец, и ничего не смыслил в том, что надо и что не надо делать, чтобы остаться в живых. В один прекрасный день его убил ястреб-перепелятник. Потому что так устроено в природе. Сильные убивают слабых, а потом их съедают.
— Неправда! — воскликнул Кенни.
— Заткнись.
— Но он же его не съел. У тебя в истории неправильно. Грачик жив.
— Ладно, давай по-другому. Ястреб не съел этого грача, потому что двое обалдуев решили, что могут его спасти. Он промучился у них ещё пару дней, а потом умер и отправился в мусорный бак. Из этого можно сделать вывод, что в законы природы вмешиваться не надо, потому что в них всё равно невозможно ничего изменить, а для грача было бы лучше, если бы ястреб его сразу убил и съел. Всё. Конец.